Прощай, нищета! Краткая экономическая история мира - Грегори Кларк Страница 68

РИС. 11.5. Интерпретация промышленной революции с точки зрения спроса и предложения

Что могло мотивировать родителей к тому, чтобы иметь меньше детей, но больше заботиться об их образовании? С точки зрения отдельной семьи она должна была получать некий сигнал в виде повышенного относительного дохода, обеспечиваемого образованием. Но с какой стати в мальтузианской экономике произошла бы такая перемена? Если образование для детей входит в число потребительских благ, приобретаемых родителями, то очевидной причиной для изменения в поведении должны были служить более высокие доходы, которые принесла с собой промышленная революция. Однако из этого следует, что богатые семьи начали бы сокращать размер семьи задолго до промышленной революции. А в главе 6 мы видели, что на самом деле в доиндустриальном мире эффективный размер семьи, зависящий от числа детей, доживших до момента смерти их отцов, был тем выше, чем богаче были родители, и это правило действовало даже для семей с очень высоким уровнем дохода.

Другая возможная причина снижения числа детей при повышении их образовательного уровня заключалась в повышении премии, которую рынок предлагал детям, получившим хорошее образование. Однако в данном случае мы не найдем абсолютно никаких признаков того, что по мере приближения к 1800 году рынок начал подавать родителям сигналы о необходимости вкладывать больше средств в обучение и воспитание детей. Например, на рис. 9.4 мы видим, что премия за навык, получаемая мастерами-строителями, по отношению к заработку их неквалифицированных подручных и строительных рабочих была максимальной незадолго до первой вспышки «черной смерти» в 1348 году, когда мастеру платили почти вдвое больше, чем рабочему. Если когда-либо и существовал стимул к приобретению навыков, то именно в ранних обществах. Впоследствии эта премия снизилась и в течение более 500 лет, приблизительно с 1370 по 1900 год, оставалась на более-менее стабильном уровне, а в XX веке упала еще сильнее. Таким образом, рынок предлагал наибольшее вознаграждение за квалификацию задолго до промышленной революции.

Сторонники теории о переходе от доиндустриального равновесия с низким уровнем человеческого капитала к современному обществу с высоким уровнем человеческого капитала впадают в крайнюю уклончивость, когда речь заходит о том, что могло служить причиной этого перехода. Например, Беккер, Мерфи и Тамура утверждают, что этот переход произошел благодаря «технологическим и прочим потрясениям… совершенствованию методов использования угля, развитию рельсового и океанского транспорта и ослаблению контроля над ценами и внешней торговлей» ^[266]. Однако все эти технологические потрясения сами по себе нуждаются в объяснении.

Наконец, еще одна эмпирическая загвоздка, подстерегающая теории человеческого капитала, заключается в том, что демографический переход в Европе и США произошел около 1890 года — через 120 лет после традиционной даты промышленной революции. Например, на рис. 11.6 изображен демографический переход в Англии и Швеции — двух странах с относительно хорошо задокументированной демографической историей. В обоих случаях сколько-нибудь значительное сокращение фертильности произошло уже ближе к концу XIX века — через 100 лет после момента, к которому традиционно относят начало промышленной революции. Тем самым мы получаем очень плохое соответствие по времени между элементами, играющими ключевую роль в данной интерпретации промышленной революции, — самой этой революцией, средним размером семьи и премией, выплачиваемой на рынке труда за квалификацию.

РИС. 11.6. Демографический переход в Европе

Более того, для Англии за период после 1580 года мы имеем такие приближенные показатели грамотности, как доля женихов, расписывавшихся под записями о бракосочетании, и доля свидетелей, подписавшихся под своими показаниями в суде. Эти показатели говорят о постепенном повышении предполагаемого уровня грамотности. Но, как мы видели на рис. 9.3, уровень грамотности — по крайней мере среди мужчин — очень мало изменялся за 1760–1860 годы, период, к которому традиционно относят промышленную революцию.

ТЕОРИИ ЭНДОГЕННОГО РОСТА

Ни одна из рассмотренных выше теорий, связывающих промышленную революцию с институциональными изменениями или с переходом от одного равновесия к другому, не в состоянии ответить на вопрос, почему промышленная революция должна была случиться — или почему она случилась в 1760 году, а не в 1800 году до н. э. в древней Вавилонии или в 500 году до н. э. в Древней Греции. Теории эндогенного роста пытаются дать объяснение не только причинам промышленной революции, но и тому, почему она состоялась именно на рубеже XVIII–XIX веков. Согласно этим теориям, к современному экономическому росту в конце концов привела внутренняя эволюция экономической системы.

Хороший пример эндогенной теории роста мы находим у Майкла Кремера. Кремер полагает, что социальные институты, стимулирующие индивидов к созданию знаний, были одними и теми же во всех обществах. Таким образом, каждый человек с определенной вероятностью мог выдвинуть новую идею. В этом случае темп прироста знаний будет представлять собой функцию от размеров людского сообщества. Чем больше число людей, с которыми вы контактируете, тем сильнее вы выигрываете от чужих идей. В мировой экономике до 1800 года наблюдался значительный, но медленный рост производительности, который привел к колоссальному увеличению мирового населения. Современный экономический рост представляет собой чистый результат масштаба.

Кремер приводит два вида доводов в пользу своей точки зрения. Доводы первого вида основываются на темпах роста мирового населения в доиндустриальную эру. До 1850 года, когда темпы роста населения фактически служили показателем темпов повышения эффективности, существовала сильная положительная корреляция между размером мирового населения и предполагаемыми темпами повышения эффективности, как показано на рис. 11.7.

ИСТОЧНИКИ: Данные о населении мира: см. источники к табл. 7.1. Темпы роста эффективности до 1850 года оцениваются исходя из численности населения, а после 1850 года — в соответствии с фундаментальным уравнением роста.

РИС. 11.7. Численность мирового населения и темпы роста эффективности

В качестве второго аргумента у Кремера выступают показатели плотности населения около 1500 года на основных континентах, тысячелетиями не имевших связи друг с другом; Евразии, Америке и Австралии. Почему Евразия настолько обогнала Америку и тем более Австралию к тому моменту, когда между ними были установлены контакты? Кремер утверждает, что крупная земельная масса Евразии создавала возможности для проживания многочисленного населения при любом уровне техники. Более высокая численность населения влекла за собой более высокие темпы технического развития ^[267].