Юрий Трифонов - Семен Экштут Страница 68

Люди получали доступ к ограниченным материальным благам не по своему трудовому вкладу, своим способностям или заслугам, а в зависимости от того, к какой страте общества они принадлежали. И если бы специалист по насосам инженер Дмитриев регулярно ездил в заграничные командировки куда-нибудь в Африку или в Индию, а не в Тюменскую область, то в его жизни не было бы никакой коллизии, связанной с обменом комнаты умирающей матери. Зато были бы «жёлтополосые» сертификаты, и он легко купил бы на них и кооперативную квартиру в доме загранработников, и машину в экспортном исполнении. И ему не пришлось бы идти на сделку с совестью, чтобы как-то вырваться из блаженной нищеты. Построенная по индивидуальному, а не по типовому проекту роскошная кооперативная квартира, в которой живёт переводчик Геннадий Сергеевич, досталась ему лишь оттого, что он является членом Союза писателей, а отнюдь не благодаря тому, что он мастерски переводит бездарные поэтические тексты. В Советском Союзе члены творческих союзов принадлежали к привилегированной общественной страте и помимо иных льгот имели право на дополнительную жилую площадь. Даже директор отраслевого института, в котором трудится инженер Дмитриев, никогда и ни при каких условиях не смог бы получить квартиру пусть не в писательском доме, на то он и писательский, а квартиру, пусть отдалённо напоминающую ту, в которой жила семья переводчика. А предприимчивый, жуликоватый и нечистоплотный учёный секретарь академического института Гена Климук был вынужден постоянно что-то перестраивать и ремонтировать в своей квартире. Затем ему пришлось осуществить серию квартирных обменов, в процессе которых он расширял площадь или переезжал в более фешенебельный район, прежде чем ему удалось обосноваться в высотном доме на Новом Арбате. Разумеется, на обретение материальных благ влияли и занимаемая должность, и квалификация, и талант, и трудоспособность, и, наконец, наличие свободных денег, нужных связей и необходимых пробивных способностей — всё это влияло, но влияло опосредованно.

Вдумаемся, за что собирались сойтись в непримиримой схватке Руслан Летунов, сын участника Гражданской войны, и Олег Кандауров — это олицетворение успеха поздних лет советской власти. На кону стояла убогая сторожка — две комнатки с террасой и кухня. Разумеется, без всяких городских удобств. Решалась судьба домика, пережившего революцию, Гражданскую и Великую Отечественную войну. После всех ужасов, пережитых страной, после бесследного исчезновения первого владельца сторожки, после трагической гибели работника Рабкрина Изварина и его жены, после смерти Аграфены, въехавшей в эту сторожку из сырого подвала, после всего этого сторожка не потеряла своей ценности и представляла очевидный интерес как для блаженного нищего, так и для преуспевающего плейбоя. Возникает резонный вопрос, стоило ли нескольким поколениям в течение десятилетий претерпевать все эти ужасы, чтобы прийти к очередному переделу жалкой сторожки. Складывается поверхностное впечатление, что Трифонов оставляет этот риторический вопрос без ответа. Это впечатление ошибочно. Ответ есть. Сторожка не достанется никому. Да и сам дачный кооператив «Буревестник» доживает последние дни: на месте обветшавших дач власть собирается построить пансионат для отдыха младшего персонала. Читателю остаётся лишь гадать, где служит этот персонал. Зато первые читатели романа очень хорошо знали, что случится с пайщиками «Буревестника». Дачное имущество будет оценено по балансовой, а не по его реальной стоимости, и владельцам дач будет выплачена компенсация. Компенсация будет носить символический характер: за эти деньги члены кооператива «Буревестник» не смогут приобрести ничего, хотя бы приблизительно напоминающее их дачи. Фактически у них безвозмездно изымут их имущество.

Так завершилась история сторожки, которая фактически была историей страны в миниатюре. «Россия сейчас страна на крови…» ^[342] — 15 апреля 1949 года записала в дневнике Любовь Васильевна Шапорина, и история сторожки подтверждает справедливость этого утверждения. Роман «Старик» вышел в свет за полтора десятилетия до распада Советского Союза. Этот распад не довелось увидеть Юрию Валентиновичу. Была ли концовка романа осознанным результатом творческого замысла, прозрением художника, «или невольное то было вдохновенье» ^[343], но автор «Старика» именно так закончил свой роман ^[344]. Будущего не было у сторожки. Будущего не было у советской власти.

В декабре 1980 года Юрий Валентинович вместе с женой Ольгой был в Венгрии. События в мире стали разворачиваться с пугающей быстротой. В дневнике Трифонова появилась пророческая запись: «Что-то будет в Польше? Объявили военное положение, множество поляков мечутся на окраине Будапешта, на перронах вокзала. Это — начало распада соцлагеря, а может, и Союза. Впрочем, этот труп будет гнить долго» ^[345]. Все его книги были развёрнутым комментарием к этому прогнозу. Для Трифонова, который восемь раз побывал в Туркмении, центробежные тенденции регионов не были тайной. Во время одной из этих поездок писателем была сделана очень колоритная зарисовка с натуры, лишь частично использованная в повести «Предварительные итоги». «Приехал Сапар Метлиевич, начальник республиканского треста ресторанов. Огромный туркмен родом из Каахка (племя алляйл). Лысый, коричневый, с огромным животом и руками-лопатами. Таким могло быть Идолище Поганое. Но оказался очень милым весёлым человеком. Его сопровождает свита: директор нового ресторана, замдиректора, завзама. Угощают: коньяк, кролики, икра, сардины. Все тосты — о честности, о русских, во славу русских. Сидящий рядом со мной русский офицер (он муж официантки) говорит вполголоса: А сами говорят часто: вы, русские, уходите отсюда и не указывайте нам…» ^[346]

Он не испытывал никаких иллюзий относительно монолитности Советского Союза. Вероятно, неизбежный в будущем распад СССР не вызывал у Трифонова особых сожалений. В противном случае он остерёгся бы фиксировать своё пророчество на бумаге. Юрий Валентинович «знал магическую силу писания, которое притягивает к себе жизнь» ^[347]. Распад страны, в которой он жил и творил, стал распадом мира его литературных героев и мира его читателей. Персонажи, созданные фантазией Юрия Валентиновича Трифонова, обрели принципиально иную среду обитания — большое время истории.