Лина и Сергей Прокофьевы. История любви - Саймон Моррисон Страница 68

Этот заказ давал композитору возможность улучшить отношения с чиновниками, отвечавшими за культуру. Фильм предназначался для того, чтобы подготовить советский народ к возможной войне с нацистами; Александр Невский рассматривался как исторический прототип Сталина, целеустремленный и решительный. В образе тевтонцев, соответственно, был изображен вермахт – вооруженные силы нацистской Германии. Режиссер-новатор Сергей Эйзенштейн не меньше Прокофьева стремился восстановить репутацию, поскольку цензоры запретили его предыдущий фильм ^[370]. У Эйзенштейна с Сергеем установились гармоничные рабочие отношения, но по техническим причинам монтаж фильма шел тяжело. Сергея могли в любое время вызвать на студию «Мосфильм», где он с секундомером в руках отсматривал сцены битвы, которую снимали жарким летом на картонном льду ^[371]. Лина никогда не знала, в котором часу муж вернется домой, и переживала, что он не успевает нормально поесть. У Прокофьевых была замечательная домработница, которая очень хорошо готовила.

Сергей сочинил потрясающую музыку для сцены сражения и трогательную песню «Я пойду по полю», которая прозвучала, когда оплакивали погибших русских воинов. Спустя несколько лет, находясь в тюрьме, Лина попросила сыновей прислать ей эту песню.

В перерыве между съемками и монтажом фильма «Александр Невский» Сергей уехал отдыхать на Северный Кавказ – без Лины. Прокофьев отдыхал там уже во второй раз после переезда в Советский Союз. Сначала он остановился в новом доме отдыха в Теберде, а затем перебрался в санаторий имени Горького в Кисловодске. Там, в конце августа 1938 года, он заметил, что у него появилась новая поклонница, скромная и непривлекательная молодая женщина по имени Мира.

У Лины на лето были другие планы, поскольку она, Святослав и Олег не могли отдыхать в санатории; это было позволено только родственникам высокопоставленных деятелей. Тем не менее после двухнедельного отдыха в Крыму Лине удалось провести несколько августовских дней в Кисловодске с мужем. Она не имела права отдыхать в санатории имени Горького – возможно, Сергей мог бы все устроить, но предпочел этого не делать, – и Лине пришлось остановиться во второразрядном санатории «Батилиман» с грубым обслуживающим персоналом. Она была раздосадована – такой отдых никак не мог успокоить нервы. На приятное времяпрепровождение не стоило и рассчитывать, а от грязелечения и обследований нервной и дыхательной системы Лина отказалась. Ради детей она раньше времени вернулась домой в жарком, душном поезде, который пришел в Москву с большим опозданием. Но впоследствии Лина горько жалела о своем решении уехать из Кисловодска раньше времени. То, что случилось после ее отъезда, подтвердило растущее подозрение Лины, что в отношениях с женщинами Сергей начал позволять себе вольности, laissez-aller.

После отъезда Лины у Сергея были развязаны руки. Трудно сказать, было ли его знакомство с Мирой случайным или тщательно просчитанным – на этот счет существуют разные версии. По словам Миры, это была случайная встреча. Как следует из ее воспоминаний, впервые Мира увидела Сергея 26 августа 1938 года в столовой санатория и, будучи большой почитательницей композитора, подошла познакомиться. Они подружились и проводили вместе много времени. Потом решили вместе отправиться к ущелью Адыр-Су, знаменитому чуду природы. От знакомых Лина узнала, что Мира хотела прийти в комнату Сергея во время тихого часа. Набралась храбрости, незаметно проскользнула на его этаж, но план не увенчался успехом – Мира столкнулась со старшей медсестрой.

В 1941 году в дипломатических кругах ходили слухи, что советские власти подослали к Сергею обольстительную агентессу. Но это всего лишь ничем не подкрепленные слухи. Роман Миры и Сергея не имел никакого отношения к политике. Сергей не рассказал жене ни о путешествии в Адыр-Су, ни о других встречах с Мирой, заполняя письма праздной болтовней о погоде, режиме дня, приездах и отъездах отдыхающих и работе над полученными заказами.

Мире (Марии) Абрамовне Мендельсон было всего 23 года, когда она познакомилась с сорокасемилетним Сергеем. Мира была студенткой Литературного института имени А. М. Горького, при поддержке высокопоставленных родителей стремившейся стать писателем и переводчиком. В то лето она получила путевку благодаря заслугам родителей. Абрам Соломонович Мендельсон, ученый-экономист, прежде чем перейти на преподавательскую работу, занимал должность в Госплане. Преданный слуга режима, он избежал ареста во время чисток. Мать Миры, Вера (Дора) Натановна, была активным членом коммунистической партии, дважды награждалась за вклад в строительство социализма и за активное участие в успешном выполнении заданий сталинских пятилетних планов. Семья Мендельсон занимала две комнаты в коммунальной квартире в доме, расположенном напротив Московского Художественного театра. После окончания школы Мира поступила в Московский энергетический институт, затем перевелась в Московский институт философии, литературы и истории имени Н. Г. Чернышевского, а оттуда в Литературный институт имени А. М. Горького. Мира была плохой поэтессой и отдавала себе в этом отчет, поэтому решила стать либреттистом. В последующие годы она, несомненно, оказывала влияние на творчество Сергея и помогала ему работать над скучными политическими статьями, которые он должен был писать для советской прессы. Мира была комсомолкой, членом Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодежи, и собиралась вступить в коммунистическую партию, куда принимали далеко не всех. Мира даже сама не предполагала, насколько честолюбива; в своем стремлении добиться желаемого она не останавливалась ни перед чем. По крайней мере, такое представление составила о ней Лина, когда узнала от своей массажистки, дочь которой училась вместе с Мирой, что та заявила о своем намерении поймать «крупную рыбу» – или, как по-французски выразилась Лина, grand legume («большая шишка») ^[372]. После возвращения из Кисловодска в Москву Мира хвасталась однокурсникам, что ей удалось завоевать Прокофьева. «Ты сошла с ума, он семейный человек, у него красавица жена и дети», – упрекали ее подруги. «Ну и что с того? У нее красивая жизнь, и я тоже хочу так жить» ^[373].