На парусниках «Надежда» и «Нева» в Японию. Первое кругосветное плаванье российского флота - Иван Крузенштерн Страница 68

Рыба, как то уже упоминаемо было, составляет здесь великое богатство. Японцы для чищения и сушения оной в обоих своих селениях употребляют около 400 айнов, которые также питаются только одною рыбою. Образ ловли служит тому еще большим доказательством. Сетей и неводов не употребляют, но во время низкой воды при отливе черпают ведрами. Торговля рыбою столько важна и для бедных северных жителей Японии так необходима, что ни самое строжайшее запрещение правительства не могло бы удержать их от плавания в залив Аниву для получения оной, какая бы нация им ни владела; может быть, могли бы они получать ее от овладевших заливом европейцев дешевле, нежели от корыстолюбивых своих баниосов.

При сем поставляю я не излишним сообщить также свои примечания (сколько бы они недостаточны ни были) и о природных жителях Иессо и южной части Сахалина. Народ сей, столь мало знаемый европейцами, заслуживает того, чтобы сделать известными по крайней мере некоторые отличительные их свойства. Выше уже упомянуто, что собственное имя жителей острова Иессо есть айн. Сим же именем называются и южные сахалинцы. Их рост, одеяние, образ лица и язык доказывают, что они оба одного происхождения, почему капитан корабля Кастрикома, хотя и был в Аниве и Аткизе, но, не узнав пролива Лаперузова, мог бы остаться при мнении, что оба сии места находятся на одном и том же острове. Итак, все сообщаемое мною об айнах относится как до жителей Иессо, так и южной части Сахалина. Они должны составлять тот самый народ, который со времени Спанберга называется мохнатыми курильцами.

Айны среднего и все почти равного роста, не выше 5 футов и 2 или 4 дюймов; цвет лица так темен, что близко подходит к черному, борода большая и густая, волосы черные и жесткие, висящие книзу, по которым, выключая бороду, походят на камчадалов, но только черты лица их гораздо правильнее. Женщины чрезвычайно безобразны: весьма темный цвет их, черные, как уголь; чрез лицо висящие волосы, синие губы и насеченные на руках изображения при нечистом и неопрятном одеянии не удобны к тому, чтобы они могли понравиться. Таковы были те, которых мы видели на северной оконечности Иессо. На берегу Анивского залива имели мы, правда, случай видеть несколько молодых женщин и девушек, в глазах коих светился огонь живости, почему многие из нас не почитали их безобразными; однако я признаюсь откровенно, что отвращение мое к оным было таковое же, каковое и к первым. Впрочем, надо было отдать им справедливость в том, что они чрезвычайно скромных нравов и представляют собою совершенную противоположность в отношении к нукагивским и отагитским женщинам.

Скромность их простирается даже до застенчивости, чему, может быть, виною ревность их мужей и бдительность родителей. Они не выходили ни на минуту из хижин, когда мы были на берегу, оказывали величайшее замешательство, когда Тилезиус снимал с некоторых из них портреты. Айны более всего отличаются добросердечием, изображающимся ясно в чертах лица их. Примеченные нами поступки их подтверждали то совершенно. Игра их лиц и телодвижение при первом взгляде предубеждает в их нравственности. Хищничество, общий порок диких народов южных островов Восточного океана, им совсем чуждо. В бытность нашу в заливе Румянцева привозили они на корабль рыбу и отдавали нам оную, не требуя за то ничего; когда же мы предлагали им подарки, то они, сколько оными ни любовались, однако не хотели признавать их своими, покуда из разных знаков наших не уверились, что вещи сии точно отданы им в собственность. В заливе Лососей не имели мы случая испытать обстоятельнее их бескорыстия, потому что они на корабль не приезжали, что, уповательно, запрещено было им японцами.

Изображение айнов. Из “Атласа к путешествию вокруг света капитана Крузенштерна”

В.-Т. Тилезиуса фон Тиленау

Одеяние айнов состоит по большей части из кож дворовых собак и тюленей. Я видел некоторых, однако, и в другом платье, подобном камчадальской парке, которая не что иное есть, как просторная рубашка, надеваемая сверху на нижнее платье. Жители берега Анивы одеты все в шубы. Сапоги свои делают они из кож тюленьих. Женское платье вообще из оных же. На берегу залива Румянцева видел я двух женщин, из коих на одной была медвежья, а на другой собачья шуба, на прочих же платье из желтой грубой ткани из басты, в чем удостоверились мы в их хижинах; у некоторых обшито было оно сукном синим. Под оным верхним платьем носят они другое, тонкое, из бумажной ткани, вымениваемой, вероятно, у японцев.

Здесь не видал я ни на ком сапог, какие носят жители анивского берега. Вместо оных употребляются всеми японские соломенные туфли. Некоторые только надевают короткие чулки, сшитые из той же грубой ткани, из коей их верхнее платье; прочие же все ходят в одних туфлях, не прикрывая, впрочем, ничем ног своих. Такое великое различие в одеянии айнов острова Иессо и Сахалина должно происходить от большого благосостояния последних, которые кажутся быть бодрее и веселее первых. Но что тому причиною? Превосходнейшее ли изобилие в рыбе и пушном товаре, доставляющем им чрез постоянную торговлю с японцами всегдашнюю выгоду, или меньше зависимое от японцев их положение? Того достоверно утверждать не могу, однако полагаю первую причину основательнее. Теплых шапок не видал я ни на одном; большая часть не покрывает ничем головы своей; на некоторых были только соломенные шляпы, имеющие вид конуса. Обычая стричь волосы, думаю, не имеют, невзирая на то, что я видел несколько человек, у которых до полголовы оные острижены. Вероятно, что это были только подражатели японцев.

Женщины, даже самые молодые, не украшают ничем ни головы, ни шеи, ни носа, ни ушей своих; одни только губы натирают вообще синею краскою, чрез что европейцу, привыкшему любоваться цветом розовым, кажутся очень отвратительны. Мужчины одни, да и то немногие, имели серьги, состоящие в простых кольцах из желтой меди. Мне удалось выменять пару серег у одного молодого человека. Они состояли из серебряных колец, из коих в каждом было по большому зерну искусственного бисера, бусом называемого. Лаперуз говорит, что ему случилось видеть такие же у одного из жителей берегов залива де Лангль.

Молодой человек, коему принадлежали выменянные мною серьги, ценил оные очень дорого. Великой трудности стоило ему выпустить их из рук своих. Два раза брал он серьги назад и увеличивал цену. Старый кафтан, два бумажных платка и лист жести склонили его, наконец, к тому, что он мне их отдал. Впрочем, медные пуговицы и поношенное платье были такие вещи, на которые охотнее променивали они нам свои трубки и другие малости, не имевшие для нас иной цены, кроме их редкости.

Хижины жителей берегов Анивы видели мы только летние, как уже упомянуто выше; на берегах же залива Румянцева казались быть оные летними и зимними вместе. Две нами виденные состояли из одной большой избы с сенями, в близости коих находились сушильни для рыбы. Сии жилища построены, однако, некрепко и непрочно. Если оные не покрываются снегом так же, как в Камчатке, то, конечно, крайне холодны во время жестоких зим, каковым непременно здесь быть должно, поелику в половине мая показывал термометр теплоты только три градуса. Посреди избы стоял великий очаг.