Занимательная медицина. Развитие российского врачевания - Станислав Венгловский Страница 68

За свои труды Мечников был удостоен Нобелевской премии (1908), вместе с Паулем Эрлихом, создавшим так называемую теорию боковых цепей, согласно которой у клеток имеются антигенспецифические рецепторы, которые, под действием антигена, высвобождаются в качестве антител. Награда Илье Мечникову оказалась уже второй Нобелевской премией в копилке русских медиков (после Павлова).

Надо сказать, что уже в 1883 году Петербургская Академия наук избрала Мечникова своим членом-корреспондентом, однако в 1887 он уехал за границу, где познакомился с Луи Пастером, Робертом Кохом. С 1888 года и до конца своих дней Мечников жил и работал в Париже, в Институте Пастера.

В Париже он и умер. Урна с его прахом до сих пор хранится в Институте Пастера.

* * *

Сторонником подобного направления в науке, тесно связанного с внутренними ресурсами организма, был и Алмрот Райт, руководитель лаборатории, в которой трудился Александр Флеминг.

Надо всячески усиливать способность к самозащите любого человеческого организма, настаивал Райт.

Другая, противоположная этому утверждению, теория, тоже развивающая учение о защите организма от инфекции, базировалась на химии. Ее основоположником явился германский ученый Пауль Эрлих. Начиная с 1891 года, будучи экстраординарным профессором Берлинского университета, он приступил к непосредственной разработке принципов лечения инфекционных болезней путем применения химических веществ, которые способны были воздействовать непосредственно на конкретного возбудителя. Эрлиху удалось предоставить в распоряжение врачей чудодейственный препарат, основанный на соединениях мышьяка. Ради получения этого лекарства, названного им самим сальварсаном (от латинского глагола salvare – спасать и латинского же имени существительного arsenicum – мышьяк), ему и его сотрудникам пришлось синтезировать свыше 600 соединений данного металла, и лишь 606-е среди них оказалось пригодным для лечения сифилиса.

Впоследствии, правда, был получен так называемый неосальварсан, иначе препарат 914, цифра при котором, естественно, говорит о еще больших стараниях Пауля Эрлиха и его беззаветных сотрудников.

Идея о воздействии химических препаратов на организм человека с целью помочь правильному его функционированию, – крепко сидела еще в голове у Парацельса, как помним, – ярого сторонника данного метода, однако противники его, в частности названный нами Алмрот, как огня боялись химических препаратов, полагая, что они губительно действуют на прочие, живые ткани. Для этих ученых ничего не значили призывы Парацельса наиболее тщательно подбирать дозу того или иного вещества, поскольку одно и то же вещество может стать как ядом, так и вполне целебным снадобьем.

* * *

Что же, после окончания войны Флеминг, с еще большей мотивацией, приступил к поискам средства спасения от инфекции. Крен, произошедший в его сознании, еще более четко определился в пользу химиотерапии.

Алмрот Райт, не признавая подобного увлечения своего невольного протеже Флеминга, пытался все же примирить оба направления, выдвигая нечто промежуточное, так называемую опсоническую теорию, название которой происходит от древнегреческого глагола οπσονίζω, что в переводе означает просто «приготовляю обед».

Сам Райт был твердо уверен, что природные силы организма еще быстрее справятся с болезнетворным началом, так сказать, «съедят» его, если им в надлежащем виде приготовить все то, что им положено съесть. А сделать это можно лишь при помощи различного рода вспомогательных веществ, так называемых ферментов. Задача ученых, полагал Райт, заключается в более тщательном подборе как раз этих ферментов.

Проводя свои бесконечные опыты, Флеминг отличался исключительной любознательностью, которая совмещалась в нем с какой-то прямо-таки мужицкой бережливостью. Ему никогда не хотелось расставаться с вещью, которая хранила на себе его труд, которая во что-нибудь ему обошлась. Именно таким и увидел Флеминга один из его сотрудников. Однако это свойство как раз и способствовало тому, что Флеминг смог совершить свое первое серьезное открытие, сильно продвинувшее его по пути к своему величайшему достижению.

Как свидетельствовал упомянутый его сотрудник, оставивший вполне достоверные воспоминания, – однажды, в его присутствии, Флеминг внимательно начал рассматривать чашку Петри, представляющую собою специальный стеклянный сосуд особой конструкции, предназначенный для выращивания микробов в лабораторных условиях. Все микробиологи, заметив нестандартные всходы высеянной ими микрофлоры, обычно тут же выбрасывают все содержимое чашки. Однако Флеминг, оказавшись в подобной ситуации, оставил чашку в термосе, многозначительно при этом заметив: «Тут что-то есть… Особенное».

Внимательного ученого заинтриговало то обстоятельство, что питательный слой, на который были высеяны перед тем микробы, так называемый агар-агар, покрылся вдруг желтоватыми колониями, как и следовало тому быть, однако не сплошь: один угол его оказался подозрительно чистым.

Почему?

«А знаете, – сказал своему собеседнику Флеминг после некоторого раздумья, – как раз в этом углу я посеял слизь из собственного носа. У меня был очень сильный насморк… Значит… Значит… Приходится допустить, что в носовой слизи что-то скрывается, именно оно и не дает развиваться свободно этим микробам! Не так ли?»

Собеседник его только как-то совсем безразлично пожимал плечами…

Опять, дескать, эта крестьянская нечистоплотность!

Этот, совсем неожиданный результат, повлек за собою массу новых экспериментов. Слизь из носа была заменена слезами, слюной, – однако все результаты получались аналогичными! Все выделения, все секреты человеческих желез содержали какое-то загадочное вещество, которое заметно подавляло рост микробов… А то и просто уничтожало всю их колонию. Загадочный, никому не известный прежде препарат, впоследствии выделенный им в чистом виде, уже тогда получил у Флеминга название лизоцим (от древнегреческого слова λγ́σις – растворение, распад).

Впоследствии оказалось, что этот лизоцим, действительно, в обилии содержится в человеческой печени, в почках, легких, а также в некоторых растениях. (Потом выяснилось даже, что именно это вещество, еще в 1909 году, было обнаружено в белке куриного яйца).

Как бы там ни было, но сделанное открытие, пока что даже не подтвержденное выделением его в чистом виде, сильно обнадежило Флеминга. Чутье, причем необыкновенно четко, подсказывало ученому, что он находится на правильном пути, что все живые организмы обладают особыми защитными функциями, что даже знаменитое открытие Мечникова грешит определенными неточностями, непонятно только, какого именно рода.

О наличии лизоцима в природе Мечников, действительно, как-то даже не подозревал, а тот факт, что попадавшие на слизистые оболочки микробы не вызывают болезней, Мечников объяснял простым механическим удалением их при помощи других слизистых выделений из разных органов организма, пусть даже и человеческого.