Фюрер как полководец - Николай Баженов Страница 68

31 августа 1944 г. на очередной встрече со своими генералами фюрер твердил: «Мы будем сражаться до тех пор, пока один из наших ненавистных врагов не выдохнется и не откажется от дальнейшей борьбы… Наступит время (когда не уточнил), когда разлад внутри этого противоречивого союза станет настолько серьезным, что произойдет разрыв. Им суждено повторить судьбу всех коалиций в мировой истории. Все коалиции рано или поздно разваливались. Главное – это ждать подходящего момента, не считаясь ни с какими трудностями…»

К теме взаимоотношений союзников Гитлер вернулся 12 декабря 1944 г. в своем выступлении на совещании с командирами войск Западного фронта. Оно было приурочено к многообещающему, как казалось, наступлению в Арденнах. Цель речи – убедить генералов в необходимости удара именно на западе. Фюрер достаточно объективно считал, что «коалиция ультракапиталистов и ультрамарксистов дала трещину. Каждая сторона, вступая в этот союз, надеялась добиться для себя политической выгоды. Америка стремилась занять место Англии, стать наследницей дряхлеющей империи. Россия пытается прибрать к рукам Балканы. И вот теперь они столкнулись лбами. Их антагонизм растет час от часу. И если мы сейчас сумеем нанести несколько ударов, то этот искусственный общий фронт рухнет с громовым треском… Мы должны отнять у врага веру в победу!»

В данном случае фюрер, верно фиксируя наличие у союзников разных целей в рамках коалиции, не понимал или не хотел понимать, что это обстоятельство вторично. Он не осознавал, что главная задача для союзников – это скорейший разгром нацистской Германии. Лишь после Ялтинской конференции, прошедшей в январе 1945 г., когда ее решения стали известны нацистам, они ощутили зыбкость почвы, на которой строились их надежды.

Тем не менее даже весной 1945 г. Гитлер уговаривал командующего группой армий «Курляндия» генерала Гильберта не рассматривать все происходящее под углом зрения текущего момента, а рассчитывать на благоприятный для Германии поворот текущих событий, на противоречия между союзниками. Примерно в это же время в разговоре с хорошо известным советским телезрителям по сериалу «Семнадцать мгновений весны» обергруппенфюрером СС Карлом Вольфом он продолжал надеяться, что «Сталин не удовольствуется тем, что было обусловлено в Ялте. Он захочет ринуться вперед и перейдет демаркационную линию. Вот тогда-то англо-американцы дадут отпор. Американцы будут вынуждены отбросить русских назад».

В данном случае вождь снова сильно ошибся. Демаркационную линию как раз переходили западные союзники, а потом мирно отходили обратно в свои зоны оккупации. На чем же основывались надежды Гитлера на возможность распада коалиции союзников? Что было первоисточником для его пресловутой интуиции?

Начальник личной охраны фюрера группенфюрер Раттенхубер в послевоенных показаниях, данных им следователям СМЕРШа, коснулся этого вопроса. Он рассказал, что Гитлер неоднократно показывал ему перевод статей из газеты «Вашингтон пост» и других изданий информационного агентства «Ассошиэйтед пресс». Там писалось о больших противоречиях между руководителями трех держав на конференции в Тегеране и Ялте. Фюрер брал эти материалы на различные совещания, где буквально совал их в лицо своим подчиненным как доказательства того, что ему однажды удастся договориться с союзниками за счет русских. Слабо информированная аудитория жадно внимала этим «откровениям», не имея представления о том, по какому принципу проводится отбор данных материалов. И в этом нет ничего удивительного. Уж в чем, в чем, а в убеждении самих себя и самооправдании род человеческий с древних времен достиг совершенства.

Референт министерства пропаганды Хайнерсдорф после войны раскрыл источники невиданного оптимизма нацистских чиновников. Ежедневно рейхсминистру Геббельсу тщательно отбирался весь материал, поступающий из газет, по радио и из других СМИ. Предпочтение отдавалось именно материалам о противоречиях между союзниками. Понятно, что материалы подбирались крайне тенденциозно и действительно производили впечатление, что разногласия очень серьезны и дело и вправду может дойти до разрыва. Подборки этих «обнадеживающих сведений» Геббельс незамедлительно передавал Гитлеру, а тот, прочитав их, делал «предсказания».

Надо сказать, что на Западе была пресса, отражавшая мнение влиятельных групп лиц, которые были в оппозиции курсу политике президента Рузвельта. Эти издания традиционно и небезосновательно были одержимы патологической ненавистью к СССР. К примеру, газета «Чикаго трибьюн» позволяла себе довольно желчно писать о неких «тривиальных соглашениях», достигнутых на конференции в Тегеране. Агентство ЮПИ в своих СМИ, финансируемых Республиканской партией, позволяли оскорбительные высказывания в адрес Сталина и т. д. Свобода слова в США была незыблемой ценностью даже в годы войны, но Геббельс и Гитлер не совсем понимали это, выдавая высказывания оппозиции за чистую монету, то есть желаемое за действительное.

Реальное же настроение американцев отнюдь не порадовало бы фюрера, проведи он через своих шпионов статистический опрос. Опросы общественного мнения в 1943 г. показывали, что 82 % опрошенных были сторонниками скорейшего разгрома нацистской Германии. На президентских выборах 1944 г. 54 % избирателей отдали голоса за Рузвельта, выступавшего за сотрудничество с СССР в борьбе против нацизма.

Конечно, в США была сильная оппозиция, особенно в конгрессе. Изоляционисты, в основном представители республиканцев, настаивали на пересмотре внешней политики Штатов и отказе от союза с СССР. Подвергалось критике и решение о «безоговорочной капитуляции». Однако эти настроения все же не отражали настроений большинства простых американцев.

Кроме материалов зарубежной прессы Гитлеру предоставлялись и отчеты германского МИДа. Референты министра Риббентропа тоже акцентировали внимание вождя именно на внутренних проблемах союзников. Они «полагали», что население союзных стран (США и Великобритании) все в большей степени не одобряет политику Рузвельта и Черчилля и в скором времени якобы может потребовать заключить мир с Германией и объявить войну всеобщему врагу – коммунистической России. Немецкие дипломаты сообщали и о высказываниях английского консула в Адане Мерсика, который вещал: «К концу войны Англия с Америкой будут достаточно сильны, чтобы приказать русским остановиться там, где они посчитают нужным».

Еще одним источником получения «информации» о взаимоотношениях союзников был радиоперехват и дешифровка радиосообщений иностранных дипломатических представительств в Москве. При этом радиограммы посольств Англии и США немцы расшифровать не могли, так как при их передаче использовались шифровальные машины, зато переговоры французов – в значительной степени. А переговоры хорошо информированного турецкого посла в Москве Сарпера становились известны немецкой разведке почти сразу же после их передачи. Он сообщал своему МИДу о том, что Сталин и его ближайшее окружение испытывали глубокое и непреодолимое недоверие в отношении своих союзников, и опасались, что Запад за их спиной может заключить сепаратное соглашение с немцами. По мнению известного российского дипломата Валентина Фалина, источником неоценимых для немцев сведений могло быть также окружение видных американских дипломатов – Агесона, Кеннеди-старшего, Буллита, Штейнхардта, – которые не поддерживали внешнеполитический курс вашингтонской администрации.