Крушение "Красной империи" - Николай Ефимов Страница 68

— В августе я был в отпуске и временно работал в реставрационном кооперативе (зарплата старшего преподавателя в 570 рублей по тем временам уже немного стоила). Приехал в кооператив. Реставрационных работ не было, нас отправили помогать в отделке дома, куда-то в Дегунино. Там днем узнаю, что ГКЧП создан. Понятно без слов: если по радио непрерывно играет классика, то что-то неладно. После работы поехал посмотреть, что делается в центре. Полгода назад я голосовал за Руцкого, мне нравилось, что не все коммунисты ортодоксальные, что есть движение «Коммунисты за демократию». Это было тогда смело.

До вечера был у Белого дома, разговаривал с москвичами, также пришедшими туда, а поздно ночью приехал на набережную Новикова-Прибоя, где была моя служебная квартира. Жена сказала: «Тебя отозвали из отпуска». Позвонил заместителю начальника кафедры, сказал, что только что приехал, метро не работает и что утром приеду в академию. Нужно было выбирать: возвращаться на службу в академию или идти на баррикады. Выбрал баррикады…

— Что представлял собой штаб обороны Дома Советов? Кто в него входил?

— Тогда спонтанно возникло сразу несколько штабов. Первый — общественно-политический штаб под руководством Геннадия Бурбулиса (в него входили Сергей Шахрай, Сергей Степашин, председатель КГБ России Виктор Иваненко), второй — под руководством вице-президента Александра Руцкого. В третьем (он располагался на четвертом этаже Белого дома) работали уже упомянутый Виктор Иваненко и его помощник Андрей Пржездомский.

Существовали также правительственный штаб во главе с Иваном Силаевым и депутатский штаб (Верховного Совета) во главе с Русланом Хасбулатовым; непосредственный руководитель последнего из штабов — Сергей Филатов. Штабы политических партий, общественных движений и объединений (штаб «ДемРоссии», штаб Сергея Ковалева, штаб Моссовета) дополняли эту пеструю картину. Дублирование функций и несогласованность в работе вносили путаницу и неразбериху в управлении.

Департамент охраны Дома Советов был практически парализован многими сотнями указаний, нередко противоречивших друг другу. Отдел безопасности Президиума Верховного Совета РСФСР с задачей охраны явно не справлялся.

В этой ситуации единственно возможным выходом было создание единого центра — для сбора информации, анализа ситуации в ее военном аспекте и выработки профессиональных рекомендаций. Такой центр должен был не только взять на себя всю ответственность за безопасность Верховного Совета и людей, находившихся как внутри, так и снаружи здания, но и организовать оборону Дома Советов.

Этот центр был создан и юридически оформлен президентским распоряжением Ельцина № 22РП от 20 августа о создании штаба обороны Верховного Совета РСФСР. Приказом министра обороны РСФСР № 3 от 20 августа 1991 года «О назначении должностных лиц и организации работы штаба обороны Государственного комитета РСФСР по оборонным вопросам» я был включен в состав штаба. 15 генералов и офицеров образовали аппарат штаба обороны, создавались отделы и службы. В последующем в штабе было задействовано до 60 военнослужащих, работавших, так сказать, на общественных началах, к этому нас никто не принуждал.

Штаб готовился к обороне здания чрезвычайно серьезно — предполагалось, что штурм может начаться во второй половине ночи 20 августа.

Требовалось организовать грамотную с военной точки зрения защиту. На первом этапе (до утра 20 августа) речь шла об охране и обороне Дома Советов; на втором (к вечеру 21 августа) — о разработке плана обороны Москвы в целом.

Штаб организовал общее управление и связь с народным ополчением (к этому времени уже стихийно организовались такие структурные единицы, как «сотни», «баррикады», «отряды»), упорядочил пропуск через баррикады, наладил питание огромной массы людей, обеспечил туалеты. Требовалось прекратить допуск в здание подозрительных элементов, поэтому коменданту приказали прекратить бесцельные переходы и организовать жесткий пропускной режим, невзирая на лица.

С первых часов путча между Белым домом, созданным там штабом обороны и мэрией Москвы установилась непрерывная связь. Со штабом обороны тесно контактировали офицеры милиции из управления охраны Дома Советов. Могу предположить, что о создании штаба сразу стало известно КГБ СССР, выявлявшему тогда наиболее активных противников ГКЧП.

— Что, на ваш взгляд, двигало офицерами, которые, признаем, нарушив воинскую дисциплину, оказались в числе защитников Белого дома? Стремление к демократии? Какие-то обиды на власть? Карьеристские соображения? Кстати, сделал ли кто-нибудь из них карьеру в новой России?

— Штаб обороны комплектовался квалифицированными генералами и офицерами, прибывшими добровольно на защиту демократии, откликнувшись на призыв руководства РСФСР. Следует подчеркнуть, что они рисковали не только своим благополучием и карьерой, они поставили на карту свою жизнь. С первыми добровольцами побеседовал генерал-полковник Константин Кобец, с остальными генералами и офицерами — уже представители возникшего штаба обороны.

Среди них назову генерал-майора Юрия Толстухина (бывшего заместителя командующего Дальней авиации, а на тот момент преподавателя Военной академии Генерального штаба) — он, кстати, был руководителем дипломной работы у Александра Руцкого. Далее — Закиржон Кадыров, боевой офицер, прибыл в полевой форме с тремя орденами Красной Звезды, хотя в то время он уже был генеральным директором внешнеторговой фирмы «Исток».

В штабе обороны основной состав составили 30 человек. Через двадцать лет нас осталось всего 10 человек. Никто не сделал, как вы выразились, карьеры в новой России. Мы постоянно созваниваемся.

Раз в год — 20—21 августа — встречаемся. Александр Семин, заместитель командира 24-й дивизии подводных лодок Северного флота, стал директором оборонного завода. Наш начальник разведки, полковник Геннадий Янкович, руководит службой безопасности крупного издательства. Генерал-майор Владимир Платонов, секретарь партбюро бывшего Штаба Объединенных Вооруженных сил государств — участников Варшавского договора, пишет книги. Александр Цалко занимается реабилитацией больных детей, полковник Александр Шаранин — предпринимательством.

— Почему, на ваш взгляд, к лету 1991-го в армии резко упал авторитет КПСС?

— Авторитет КПСС стал стремительно снижаться в 1990—1991 годы — талоны на продовольствие, сахар, сигареты… За правильными и привлекательными словами о перестройке не последовали дела — точнее то, что делалось партийными верхами, вело лишь к ухудшению жизни людей. Насколько я, бывший войсковой офицер, могу судить, против тогдашней роли КПСС в войсках и на флотах выступало большинство командиров. Примечательно, что из сторонников президента Ельцина у Белого дома примерно 60 процентов были членами партии, протест против тогдашнего руководства КПСС объединил и беспартийных, и членов партии. Они были не столько за Ельцина, сколько против политики Горбачева и его команды.

Что касается политорганов в войсках, то многое зависело от личности того или иного руководителя. Доводилось видеть разных людей. Были и чванливые, заносчивые: мы-де «представители партии», были и противоположности им. Помню ввод войск в Чехословакию в августе 1968 года; в разведбате из ПрибоВО замполит — майор Воронов, фронтовик, три ордена Краской Звезды, офицеры его уважали. Я тогда был начальником оперативного отдела мотострелковой дивизии.