Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - Евгений Горбунов Страница 68

Иногда в повседневной работе менялось и руководство. По воспоминаниям Гудзя, летом 1935 года он временно получал указания не из Москвы, а из Шанхая, где находился основной резидент по Дальнему Востоку Наум Эйтингон, а замом у него был Куцин («Степа»), который приезжал в Токио из Шанхая для обследования работы нового резидента. Они вместе тщательно обсудили надежность источников-японцев, и в первую очередь «Кротова», и пришли к выводу, что на том этапе он оправдывает свое назначение. «Степа» одобрил принятые Гудзем методы выяснения степени надежности источников и согласился с его оценками. Воспоминания старейшего разведчика были документально подтверждены в 1998 году. В опубликованной журналом «Секретное досье» подборке документов за 1935 год говорится и о вице-консуле в Шанхае Вартэ. Это был псевдоним Эммануила Куцина, работавшего под дипломатической «крышей» резидентом ИНО в Шанхае летом 1935 года.

Долгое время «Крот» был единственным источником Токийской резидентуры. В Москве понимали, что строить всю агентурную работу в Японии на использовании только одного источника, даже и перспективного, нельзя. Поэтому, когда Центром был снят запрет на ведение агентурной работы, а это произошло осенью 1934-го, было дано указание активизировать вербовочную работу. Гудзем была осуществлена вербовка переводчика полпредства (псевдоним «Простак»). Он достаточно хорошо говорил по-русски и общаться с ним было легче, чем с «Кротовым». Подготовительные мероприятия с «Простаком» проводились через Косухина, а потом, когда было принято решение развивать с ним связь, резидент взял на себя работу с этим источником. Это была линия на полицию, подразделение которой вело наблюдение за японским персоналом, работавшим в посольстве. Он считал, что это перспективный и надежный источник.

Гудзь вспоминал: «Он сообщил, какими сотрудниками интересуется полиция. От нас он не пытался что-либо узнавать, а рекомендации давал нам, например, чтобы вообще закрыть вход японской обслуге на второй этаж посольства, в том числе и для уборщиц. Рекомендовал самим производить уборку всех служебных помещений, не допуская туда японских уборщиков. Рекомендовал строго следить за всеми ремонтными работами, отделаться от некоторых японских служащих из обслуживающего персонала, так как они были ревностными агентами полиции. От всякой оплаты своих услуг он категорически отказался. Словом, все говорило о том, что „Простак“ действительно искренне относится к нам, а не является провокатором.

Была установлена с ним постоянная связь, безусловно полезная. Я считал, что еще далеко не все возможности по использованию этого источника были реализованы. В течение некоторого времени он нам раскрыл полную картину работы полиции по нашему посольству. Сообщил структуру полицейских органов, охарактеризовал чиновников, с которыми ему приходится работать.

Тут открывалась перспектива через «Простака» начать игру. Хотя бы пока изучить некоторых полицейских чиновников на предмет возможной вербовки. Возможно, продумать передачу дезинформации, которая могла бы поднять его «вес» как информатора, а затем и расширила бы его возможности освещать полицейские организации».

Но, к сожалению, дальнейшего развития эта линия связи не получила. После увольнения из посольства «Простак» устроился в исследовательское управление МИДа Японии. На эту работу его устроил бывший посол Японии в Москве Того, который был его земляком. Перспективы сотрудничества с ним, учитывая его новое место работы и связь с видным дипломатом, были отличными. Но Шебеко, ставший после отъезда Гудзя в Москву опять резидентом, не смог установить с ним связь на новом месте работы. Ценнейший источник был потерян.

По поручению Гудзя было начато знакомство секретного помощника, сотрудника торгпредства и Косухина, а затем и вербовка полицейского чина, работавшего в иностранном отделе Главного полицейского управления. Этот источник «Сук» постепенно стал давать материал о работе этого отдела по иностранцам и, в частности, сводки наружного наблюдения. Источник был несомненно перспективным. Связь с ним Шебеко осуществлял через секретного помощника Кондратенко. «Сук» работал до 1938 года, но в связи с его командировкой в Хайлар связь временно оборвалась. Весной 1939-го Шебеко был отозван в Москву, и дальнейшая связь с «Суком» так и не была восстановлена. Ценный источник для резидентуры был потерян.

Каждая разведка из разведывательной триады (военная, политическая, партийная) работала по своему. У каждой из них были свои достоинства и свои недостатки. Были свои промахи и поражения, были и свои блистательные победы. И все-таки политическая разведка работала, если так можно выразиться, в особом режиме. Другие возможности и другой подход к приобретению агентуры, к получению информации. И, возможно, это связано с тем, что вместе с Артузовым в политическую разведку пришли другие люди. Вместе с ним туда пришли контрразведчики, которых он взял из КРО. Они принесли с собой свои взгляды, свое видение событий и свои методы работы. Конечно, все сказанное автором можно считать только версией. Но и версия имеет право на существование.

Вот мнение Гудзя, осуществлявшего в 1934—1935 годах агентурное проникновение именно в контрразведывательные органы Японии:

«На мой взгляд, преимущество нашей внешней разведки по сравнению с военной разведкой заключалось в том, что наши разведчики прежде всего контрразведчики, исходили из того, что мы можем отталкиваться в своей вербовочной работе от тех органов противника, которые непосредственно так или иначе соприкасаются с нашими дипломатическими и консульскими учреждениями в порядке их охраны и даже наружного наблюдения, то есть с полицейскими и жандармскими службами противника.

Парадоксально, но факт – в Харбине и Корее (Сеул), в Хоккодате и в Японии, например, нам удалось завязать конспиративные связи с людьми из этих служб. Конечно, это было связано с большими сложностями, но это одна из эффективных возможностей в разведке. Источники из этих органов могут быть не только близки с наблюдением за нашими сотрудниками, но могут проникать в любые, в том числе и военные объекты. Военные разведчики как огня боятся этих служб, а между тем отсутствие подходов к этим объектам обедняет нашу военную разведку.

У нас же в случае успеха приобретения источников из состава контрразведывательных служб противника получается двоякая польза:

1. От таких источников мы можем получить сведения об опасности провала, подстерегающей нашего или военного разведчика, и принять своевременные предохранительные меры для избежания провала или своевременного исчезновения нашей агентуры, которой угрожает опасность.

2. Через агента военной контрразведки мы получим возможность вести и военную разведку, так как эти агенты в силу своего служебного положения могут добывать чисто военную информацию.

Практика показала, что наше агентурное проникновение в специальные органы противника имеет существенный эффект. Это направление нашей разведывательной деятельности открывает две самостоятельные возможности получения интересующих нас сведений, прежде всего по армии.

1. Например, приобретение источника в военной жандармерии (контрразведывательный орган) может дать сведения об информации, которую получает противник о нашей разведке, то есть в какой степени противник владеет сведениями о нашей работе. Иногда открываются источники получаемой ими информации, что дает нам возможность обезвредить эти источники. Появляется возможность своевременно предупредить об угрожающем нам провале (естественно, и у нашей военной разведки).