Путь слез - Дэвид Бейкер Страница 68

Нимало не смутившись грозного горожанина, Вил спокойно ответил:

– Я пришел с сим добрым священником дабы почистить твой прогнивший рот.

Бернард что-то промямлил и взялся рукой за челюсть, потом снова взглянул на Петера.

– И то верно: священник он и есть. Ach, – ахнул он, – ладно. Я скорее поручу себя старцу, умудренному твоими годами, чем сим невежам… Давай, принимайся за дело. И поторапливайся.

Петер повернулся к Доротее и вполголоса попросил ее:

– Моя дорогая госпожа, мне кое-что понадобится от вас. Мне нужен уксус, масло и… сера. Также и свечка бараньего жира. И… – он порылся в мешке, вспоминая, что еще ему надобно для лечения. – Так, семена синеголовника у меня есть, да, пожалуйста, внесите лохань с водой. – Внезапно он просветлел: – Точно! Мне нужна также чаша и кусок полотна.

Бернард застонал сильнее и пригрозил Петеру, чтоб тот поторапливался. Петер заставил больного лечь на постель и заглянул в его раскрытый рот.

– Милый друг, скажете, когда я отыщу виновника ваших мучений, – сказал Петер и, подмигнув Вильгельму, ткнул деревянной кочерыжкой по воспаленному коренному зубу.

– А-а-а! – заревел Бернард, вскакивая на ноги. – Дурни проклятые! Я сдеру шкуру с ваших чертовых спин, я от…

– Отлично, господин, отлично. Теперь я знаю, какой из зубов требует внимания. Разве хотелось бы вам чтобы я занялся лечением не того зуба, а?

– Чего? Ах, да-да, ты нашел больной зуб, верно, чертов сын Теперь тебе лучше вылечить его, или, клянусь могилой моей дорогой Марго, к завтрашнему утру ты будешь болтаться на виселице.

Петер скрестил руки на груди.

– Вам не следует угрожать мне или моему помощнику, да и я не стану лечить вас, пока мы не условимся о плате. Как вы знаете я веду отряд молодых крестоносцев и должен заботиться о них.

Бернард злобно стиснул зубы.

– О чем нам условиться, ты, пройдоха?

– Ваша прекрасная дочь Доротея обещала нам за услуги хорошее вознаграждение.

– Ты еще смеешь торговаться со мной, когда я так страдаю? – завыл Бернард.

Петер сдержал улыбку.

– По правде говоря, лучшего времени и не сыскать.

Бернард склонился к священнику и посмотрел ему в глаза.

– А ты хитрец, – оскалился он. – Надеюсь, ты столь же умел в медицине, как и в торговле. Назови цену.

– Будучи облаченным духовным саном, – медленно начал Петер, – у меня нет намерений обогатиться за счет ваших весьма неприятных обстоятельств. Поэтому цена моя будет скромна. – Петер кивнул писарю, который скрючился в дальнем углу – самом дальнем, от греха подальше. – Милостивый господин, запишите мою смиренную просьбу на бумаге.

Писарь плотнее запахнулся в накидку, дрожащей рукой окунул в чернила перо и ожидал.

Петер поднял бровь и продолжал речь:

– Мне потребны: пять мер овса, пять мер проса, десять ржи, пятнадцать фунтов солонины, пятнадцать фунтов вяленой рыбы, двадцать фунтов колбасок – да самых пряных. Еще, пожалуй, пять корзин свежих яблок, несколько горстей черешни, половину туши копченой или засоленной оленины, несколько рубцов, пару голов капусты, корзину лука – и брюквы тоже, и немного сотового меда. Еще нам надобны… – Петер приложил костлявый палец к подбородку и задумался.

Вил улучил момент, дабы взглянуть на лорда, у которого глаза полезли на лоб, а лицо скорчилось самым неприглядным образом. Петер прокашлялся.

– Я попрошу двадцать три детские накидки, двадцать три толстых шерстяных одеяла для детей и три добротных охотничьих лука со стрелами – или французских арбалета.

Взмокший писарь вытаращился на дерзкого священника, а потом кинул робкий взгляд на ошарашенного хозяина.

– А пока вы принимаете решение, – добавил Петер, – позвольте мне заняться досаждающим зубом. Ах, кабы Доротея поторопилась, и я смог бы избавить вас от этой ненавистной боли. – Петер запихнул свои длинные пальцы лорду в рот и нажал на больной зуб.

Бернард откинул голову и заревел.

– Ты сам дьявол с севера! Ты черный зловонный… ты… однозубый сын демона! Вытащи свои пальцы у меня изо рта, проныра. Что за священник станет грабить добрых людей в час страданий! Самозванец! Никогда я не пойду на такие условия! Лучше уж сумасшедший итальяшка засунет мне стальную лапу в самую глотку, чем я дам себя так обворовать.

– Так-так, сын мой, – спокойно ответил Петер. – «Богатством своим человек выкупает жизнь свою, а бедный и угрозы не слышит».

– А? Ты еще смеешь загадывать загадки, когда мне нужна помощь?

Петер улыбнулся растерянному пациенту.

– «Язык мудрых – врачует».

– Вон отсюда! – выкрикнул Бернард, хватаясь за челюсть. – Mein Gott… Бог ты мой, какая боль!

– Отлично. Мы уходим. Я весьма уважаю человека, который так скоро принимает трудные решения. Но должен признаться, я часто размышляю, что сложнее всего для торгового человека вроде вас: воспользоваться преимуществом или защитить себя от того, чтобы преимуществом не воспользовался кто-либо другой? Мне, нищему паломнику, охрана такого изобилия, как у вас, кажется невыносимым бременем. Однако, что я могу знать об этом. Да благословит всех вас Господь.

Петер повернулся к двери и прошептал Вилу:

– С чистыми душой будь чистым, а с нечестивыми поступай хитро.

От громкого удара – Бернард со всей силы стукнул кулаком по столу, – писарь пугливо зажмурился.

– Подойди, глупый презренный обманщик. Иди, вылечи мне зуб, бессердечный.

В комнату вошла Доротея. Она принесла все необходимое и положила поднос на стол у постели Бернарда.

– Отец, с тобой все хорошо?

Бернард откинулся на подушку и простонал.

– Нет, мне совсем не хорошо. Этот… этот… тевтонец, что ты привела, – у него сердца нет и…

– Ах, папа, видишь, его голова седа от мудрости, а пальцы ловки и умелые в исцелении. Доверься ему, и завтра же утром ты возблагодаришь, что он пришел к нам.

Бернард проворчал что-то: он слишком устал, чтобы спорить, да и всегда легко поддавался на ласковые уговоры дочери.

– Эх! – процедил он сквозь зубы. – Давай приказ, я подпишу.

Пока писарь с ехидной усмешкой подносил бумагу Бернарду, Петер проверял, все ли травы на месте. Бернард утвердительно кивнул и передал пергамент Петеру. Умудренный житейской мудростью, Петер не пренебрег прочтением документа, ибо знал о лукавости торговцев. Он подошел к окну и внимательно пересмотрел все условия в ярком дневном свете. Затем он отложил бумагу и улыбнулся.

– Благодарю вас, щедрый и добрый господин. Да благословит и поспешествует вам Господь в роды и роды. Однако, что это… кажется…

– Довольно! Довольно. Я знаю, что ты хочешь сказать. Я не могу уделить тебе всего, что ты попросил, но отдам тебе ровно половину, – закричал Бернард. – А теперь займись проклятым зубом!