История франков - Григорий Турский Страница 67

Гайлена схватили, жестоко пытали, а затем, отрубив руки, ноги, уши и нос, убили. Гриндиона колесовали, а затем повесили. Циоцилона, бывшего придворного короля Сигиберта, убили, отрубив голову. Со всеми, кто помогал Меровею, жестоко расправились. Говорили, что засаду тайно организовали епископ Эгидий и Гунтрамн Бозон, потому что Гунтрамн из-за убийтва им Теодеберта тайно пользовался расположением королевы Фредегунды, а Эгидий был ей дорог давно.

19. Когда император Юстин сошел с ума и был признан ненормальным, империей стала единолично править императрица София. Я уже рассказывал в книге IV, что люди выбрали кесарем Тиберия, талантливого человека, сильного и телом и духом, милосердного и посвятившего себя заботе о нуждающихся. Он раздал бедным большую часть сокровищ, которые скопил Юстин, так что императрица нередко упрекала его в том, что он разорил государство. «То, что я собирала многие годы, – говорила она, – ты так быстро растратил». – «Получив дары, бедные выкупят пленных, – отвечал Тиберий, – так что наша сокровищница не опустеет. Как говорит Господь: «Но собирайте себе сокровище на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет его и где воры не подкапывают и не крадут» (Мф., 6: 20).

Как я уже говорил, Тиберий был искренним христианином, фанатично верующим и считавшим, что чем больше он отдаст бедным на земле, тем больше Господь даст ему на небесах. Однажды, проходя по дворцу, он заметил мраморную плиту, на которой был высечен крест. «Это твой знак, Христос, – воскликнул он, – мы осеняем им лицо свое и грудь, а здесь мы наступаем на него». Он распорядился немедленно выкопать плиту и перенести ее в другое место. Когда ее подняли, то обнаружили под ней вторую плиту с таким же знаком. Доложили Тиберию, и он велел поднять и вторую плиту. Под ней оказалась третья. Когда подняли и ее, то нашли огромный клад, более ста тысяч фунтов золота. Теперь Тиберий смог еще больше жертвовать беднякам. Очевидно, что Господь в Своем милосердии не допустил, чтобы Тиберий страдал.

Я должен поведать и о другом даре Господа Тиберию. Нарсес, знаменитый имперский полководец в Италии, имел дом в одном городе. Вернувшись из Италии, он поселился в нем. Под домом он тайно вырыл огромный подвал, где спрятал много сотен тысяч фунтов золота и серебра. Все, кто знал об этом, были убиты, и он доверил тайну только одному старому слуге, поклявшемуся хранить ее. Когда Нарсес умер, сокровища остались лежать в земле. Старик, о котором я говорил, увидел бесконечную щедрость Тиберия, пришел к нему и сказал: «Господин, я хочу раскрыть тебе один секрет». – «Говори, – ответил Тиберий, – и, если он того стоит, я награжу тебя». – «Я знаю, где спрятаны сокровища Нарсеса, – сказал тот, – и, поскольку жизнь моя подошла к концу, я не могу больше хранить эту тайну». Тиберий тут же послал с ним своих слуг. Они открыли вход в подвал и вошли туда. В подвале оказалось так много сокровищ, что они переносили их много дней. Теперь Тиберий смог еще больше помогать нуждающимся.

20. Против епископов Салония и Сагиттария поднялось недовольство. Они были дьяконами при святом Ницетии, епископе Лиона, и именно он поставил их епископами, Салония в Амбрён, а Сагиттария в Гап.

Но, став епископами, они, как безумные, погрязли в грабежах, резне, убийствах, блуде и других преступлениях. Когда Виктор, епископ Сен-Поль-Труа-Шато, справлял годовщину своего назначения, они напали на него, собрав отряд вооруженных мечами и луками людей. Напавшие разорвали на епископе одежду, перебили его слуг, унесли сосуды и весь пиршественный прибор, оставив епископа в высшей степени оскорбленным.

Узнав об этом, король Гунтрамн повелел созвать собор в городе Лионе. Епископы собрались вместе с блаженным Ницетием, установили, что обвиняемые виновны в этих преступлениях, и постановили лишить их епископского сана в наказание за содеянное. Но, зная, что король все еще к ним благоволит, Салоний и Сагиттарий пришли к нему в слезах, жалуясь на то, что их несправедливо лишили сана, и попросили у него разрешения отправиться в город Рим, к папе. Король удовлетворил их просьбу, дал им с собой письма и отпустил. Прибыв к папе Иоанну III, епископы изложили дело так, как будто бы их отстранили необоснованно. Папа направил королю письмо, приказывая восстановить епископов в должности на их прежнем месте. Король немедленно это выполнил, предварительно их сильно побранив. Но никакого улучшения в их поведении не последовало. Однако они попросили епископа Виктора о мире, выдав ему людей, которых они во время набега направили против него. Но епископ Виктор, помня заповедь Господню, что не следует воздавать никому злом за зло (Рим., 12: 17), позволил им свободно уйти. Вот почему впоследствии он сам был отлучен от церковного общения за то, что, публично обвиняя, он в то же время тайно простил врагов, не посоветовавшись с собратьями, перед которыми он их обвинял. Но по милости короля он снова был приобщен к церкви.

А Салоний и Сагиттарий все более и более запутывались в преступлениях. И как я уже писал, в тех сражениях, которые вел Муммол с лангобардами, они, наподобие светских опоясав себя оружием, собственноручно убили многих. По отношению к согражданам они свирепствовали так, что в гневе избивали некоторых палками до крови. Вот почему ропот народа снова дошел до короля, и он приказал вызвать их к себе, но не принял, заявив, что только в случае невиновности они удостоятся приема у короля.

Сагиттарий, взбешенный таким обращением, как человек легкомысленный и тщеславный, начал болтать о короле и говорить, что его сыновья не могут владеть королевством, потому что их мать до того, как она взошла на королевское ложе, была одной из служанок покойного Магнахара. Сагиттарий не знал, что теперь не обращают внимания на происхождение по женской линии и называют детьми короля всех тех, кто родился от короля. Узнав об этом, король сильно разгневался, отнял у них лошадей, слуг и даже все остальное, чем они владели, а их самих повелел заточить в монастыри, расположенные далеко друг от друга, где они совершали бы покаяние, оставив им лишь по одному клирику, приказав, чтобы их сторожила вооруженная охрана и чтобы к ним никого не допускали.

А в то время были еще живы сыновья короля, из которых старший заболел. Тогда приближенные пришли к королю и сказали: «Если ты удостоишь благосклонно выслушать нас, твоих слуг, то мы скажем тебе доверительно». Король ответил: «Говорите, что вам угодно». И они сказали: «Возможно, король согрешил, осудив безвинных епископов, и в наказание за этот грех сыну нашего господина грозит гибель?» Король сказал: «Идите как можно скорее к ним, освободите их и попросите их молиться за моих сыновей». И епископы были освобождены. Выйдя из монастыря, они встретились и расцеловались, так как долгое время не виделись, и вернулись в свои города. Они до такой степени были охвачены раскаянием, что казалось, что все время молятся, постятся, раздают милостыни, проводят день в чтении книги псалмов Давидовых, а ночи в пении гимнов и в размышлении над Писанием. Но эта их святость продолжалась недолго, и они вновь вернулись к старому. Они начали проводить ночи в пирах и пьянстве, даже когда в храме служили утреню, они требовали себе чаши и пили вино. Они не помнили больше о Боге и совершенно не вспоминали о своих обязанностях. С наступлением утра они вставали из-за стола, надевали ночную одежду и, погрузившись в сон от вина, спали до трех часов дня в объятиях женщин. Затем они вставали, и мылись в бане, и возлегали за пиршественным столом, и поднимались из-за него вечером, а затем насыщались ужином до самого того времени, о котором мы сказали выше. Так они поступали каждый день до тех пор, пока их «не настиг гнев Божий» ^[116], о чем мы собираемся рассказать впоследствии. ^[117]