Чингисхан - Джон Мэн Страница 67

Столица еще находилась в зачаточном состоянии, когда Угедэй собрался со своими военачальниками для обсуждения будущей стратегии, центральным вопросом которой было направление армий на завоевание русских степей и равнин Венгрии, а потом и малоизвестных, но богатых стран, которые лежат за ними.

В 1236 году армия в составе 150 000 человек под водительством великого Субудая и его господина Бату, сына Джучи, вышла в поход на запад, вновь проходя местами, которые были ей знакомы по Великому набегу, который она совершила десять лет назад. Известие об этом событии эхом Большого каньона летело впереди нее. Оно достигло Англии и Франции из совершенно невероятного источника. О помощи просили асассины, шиитская секта ислама с центром в Персии и Сирии. Асассины пользовались такой дурной славой, какую только можно было придумать. Рьяные потребители гашиша, который дал имя их секте, они были фундаменталистами своего времени и провозгласили терроризм (но не самоубийство) своим священным долгом в борьбе с любым мусульманином и, соответственно, любым христианином, который не пожелает признавать их. И вот именно от них, а не от кого-либо другого в Париж и Лондон добрались гонцы с предложением мусульманско-христианской коалиции против нового и страшного врага. Длинных разговоров с ними не вели. Как выразился архиепископ Винчестерский: «Оставим этих собак пожирать друг друга».

Булгары, разбившие Субудая в первом столкновении, на этот раз дрогнули. Не устояли и половцы, отошедшие на запад, та же участь постигла и ряд русских городов. В конце 1237 года монголы форсировали Волгу. Русских князей ничему не научила битва при Калке, произошедшая за четырнадцать лет до этого. Густые леса, через которые не проползти даже змее, как сказано в одном источнике, их не спасли. Монголы прорубали в них дороги шириной, достаточной для того, чтобы могли двигаться по три повозки в ряд, и катили по ним свои осадные орудия. После одной из своих побед, какой не уточнено, они произвели подсчет убитым врагам, отрезая у мертвых правое ухо — урожай составил 270 000 ушей. Разъединенные города валились, как домино: Рязань, Москва, Суздаль, Владимир, Тверь. В начале 1238 года одна монгольская армия в двухстах километрах от Москвы нанесла поражение Великому князю Владимирскому, другая направилась к Новгороду.

Европа была вполне убедительно предупреждена о грядущей катастрофе. Венгерский монах Юлий в конце 1230-х годов побывал в лагере Бату в Южной России и привез письмо от Бату к папе с требованием о немедленной капитуляции: «Я знаю, вы богатый и могущественный царь… (но) для вас будет лучше, если вы покоритесь мне по собственной воле». В Англии хроникер Мэтью Парис из Сент-Албанса записал, что «отвратительные сатанинские исчадия, да будет всем известно, несметное количество татар… хлынуло, подобно дьяволам, выпущенным из ада или Тартара». Чем, между прочим, отразил бытовавшее в Европе стойкое убеждение, что татары и Тартар (греческий ад) одно и то же. Наступление монголов на Новгород отозвалось даже на некоторых англичанах, а именно на тех, кто был связан с рыболовством в Норфолке. Каждую весну новгородские купцы отправлялись по своему отрезку «речной дороги», которая соединяла Балтику с Византией, и приплывали в Ярмут, чтобы купить североморскую сельдь. В 1238 году они остались дома охранять свой город, и сельдь должна была либо завалить ярмутскую набережную, либо распродаваться внутри страны за ничтожные деньги. Ни один европейский лидер не мог сказать, что ему неизвестно о сгущающихся черных тучах.

Однако весенняя распутица превратила земли вокруг Новгорода в болота, и монголы ушли на юг, на полтора года воцарились тишина и спокойствие. В 1240 году они вместо Новгорода двинулись на Киев, русскую столицу, колыбель славян, центр православия, где 400 церквей сгрудились вокруг великолепного собора Святой Софии. Русский летописец так передает это: «Как тучи, татары надвинулись на Киев, обложив город со всех сторон. Скрип их несметных телег, мычание верблюдов и коров — (верблюдов! Горожане, наверное, были поражены), — ржание лошадей и дикие боевые крики раздавались так громко, что в городе не слышно было, что говорили люди друг другу». Киев спалили, а князья бежали в Москву, которая с этого времени стала усиливаться, а Киев приходить в упадок.

Теперь, наконец, дорога в степи Украины была открыта, за ними Венгрия. На Западе эту угрозу, явную и реальную, просто не брали всерьез. Это же примитивные варвары, воюют в странах, о которых ничего не знают, а Европа, земля рыцарей и каменных городов, будет защищать свой дом, так ведь? Совершенно не так, от шпионов и перебежчиков монголы знали о том, что у них впереди, какая там местность, города, реки, расстояния, даже о том, какой раздор в стане их противников в Венгрии и соседней с ней Польше.

Для того чтобы обеспечить победу в Венгрии, нужно было прежде всего за зиму, когда замерзшие реки превратились в гладкие дороги, а равнины в бетонную твердь, нейтрализо вать Польшу. В Северной Украине войско разделилось, одна армия ударила по Польше, другая пошла на Венгрию. В начале 1241 года были сожжены Люблин, Сандомир и Краков.

В Кракове, как говорили, наблюдатель на колокольне только что отстроенной церкви Святой Марии звонил в колокола, когда монгольская стрела пронзила ему горло. Сегодня каждый час с башни Святой Марии раздается записанный на пленку печальный призыв горна, прерывающийся на той же ноте, на которой, как утверждает легенда, погиб звонарь. Туристам говорят, что это подлинная история и что его смерть спасла город. История не подлинная, и город не спасли. В Вербное воскресенье 24 марта, согласно местной летописи, монголы подожгли город и «увели с собой несметное множество людей».

Они не останавливались до Одера, где граждане Вроцлава сами сожгли свой город и ушли на остров посреди реки. После такой быстрой и легкой победы монголы, не задерживаясь, прошли 40 километров до города Легнице. Здесь, наконец, на границах Священной Римской империи, в бой с ни ми вступила стотысячная армия (хотя все цифры крайне ненадежные) силезского герцога Генриха Благочестивого. Но его только что принявшая христианство пограничная страна не имела однородного населения. Там жили поляки, немцы и чехи, и даже географические названия были на разных языках (что сохранилось и поныне). Войско Генриха представляло собой пеструю смесь местного дворянства, госпитальеров, тамплиеров, тевтонских рыцарей, озабоченных защитой своих владений на Балтике, собранных на скорую руку отрядов немецких и чешских поселенцев и имело в своем составе даже отряд силезских рудокопов. На подходе была чешская армия в составе 50 000 воинов, но ей было еще несколько дней ходу, и Генрих двинулся на юг на соединение с ней.

9 апреля 1241 года в 10 километрах от Легнице вместо чехов он наткнулся на монголов. Справедливости ради нужно сказать, что он не имел представления, с кем ему придется помериться силами. Он превосходил противника только численно. Во всех других отношениях: оружии, тактике, стратегии, моральном духе, безжалостности — монголы полностью превосходили западных рыцарей с их тяжеленными латами, неповоротливыми конями и пререкающимися между собой командирами. Монголы использовали свой старый трюк — подожгли камыши, чтобы создать дымовую завесу, словно в замешательстве заметались туда-сюда и сделали вид, будто спасаются бегством. Польская конница бросилась за ними в погоню, но вдруг всадники исчезли, а на поляков с флангов обрушилась туча стрел. Герцог Генрих по вернул назад, упал, заковылял в своем панцире, его схватили, сдернули латы, отрубили голову и потом на пике возили во круг стен осажденного Легнице, чтобы навести на жителей ужас. В письме магистра тамплиеров королю Карлу Девятому сообщалось, что только тамплиеры потеряли 500 человек. Погибло около 40 000. Король Венчеслав со своими 50 тысячами чехов, все еще находившийся от места сражения в дне пути, счел безопаснее свернуть в Карпаты, оставив всю Южную Польшу монголам.