Кутузов - Алексей Шишов Страница 67

Наполеон узнал чрезвычайно важную весть о том, что в русскую армию прибыл новый главнокомандующий, через два дня от плененного в стычке казака. Эта новость доставила ему нескрываемое удовлетворение — он без устали говорил окружающим, что «Кутузов не мог приехать для того, чтобы продолжать отступление».

Император-полководец Наполеон утверждал, что деморализованной и ослабленной русской армии не удастся остановить победоносный поход Великой армии на Москву.

Наконец у Наполеона, великого полководца-стратега, по его словам, появилась надежда на победоносное завершение военной кампании одним решающим ударом. «Кутузов даст сражение, чтобы угодить дворянству, и через две недели император Александр окажется без столицы и без армии», — говорил самодовольно он.

Генеральное сражение, на которое Наполеон так безуспешно надеялся от самой границы, но добиться, несмотря на все усилия, не мог, теперь становилось близкой реальностью. Французский император главную ставку в своей доселе победоносной стратегии всегда делал на генеральную баталию. То есть предстояла в полном смысле этого слова «битва двух гигантов».

М.И. Голенищев-Кутузов, ставший во главе отступающей русской армии, действительно решительно настроился на генеральную битву с неприятелем, вошедшую в историю как Бородинское сражение. Для французской истории оно известно как сражение под Москвой. Необходимость проведения такой битвы русский полководец считал стратегически целесообразным, рассчитывая сорвать наполеоновский план Русской войны 1812 года.

Существует целый ряд мнений о решении Кутузова дать Бородинское сражение. Многие зарубежные исследователи войн Наполеона полагают, что русского главнокомандующего заставило провести генеральную баталию владение французским полководцем стратегической инициативой и что якобы русская армия находилась в безвыходном положении.

Такой видный военный теоретик и историк, как Клаузевиц, считал, что причиной Бородинского сражения являлась необходимость удовлетворить общественное мнение и что М.И. Голенищев-Кутузов пошел на это сражение вопреки своему пониманию стратегии русской армии в этой войне. Он писал: «Кутузов, наверное, не дал бы Бородинского сражения, в котором, по-видимому, не ожидал одержать победу, если бы голоса двора, армии и всей России не принудили его к тому. Надо полагать, что он смотрел на это сражение как на неизбежное зло».

По мнению русского военного историка генерала Н.П. Михневича, М.И. Голенищев-Кутузов решился на генеральное сражение лишь с целью приобрести моральное право оставить Москву. Однако многие отечественные исследователи считают такое мнение спорным.

«Бородинское сражение… — писал Михневич, — было, как известно, очистительной жертвой за оставление Москвы. Отдать московские святыни без боя было дело невозможное. Кутузов это понимал и, несмотря на то что он был сторонником стратегии изнурения противника посредством постоянного уклонения от боя и отступления в глубь страны, все-таки решил дать оборонительное сражение на позиции у с. Бородина…»

Советский же военный историк генерал-лейтенант П.А. Жилин заключал, что Бородинская битва входила в стратегические планы главнокомандующего русской армией:

«1) это сражение планировалось Кутузовым заранее и предпринято по его собственной инициативе;

2) основная цель состояла не только в том, чтобы обескровить противника, вывести из строя его лучшие силы и приостановить дальнейшее наступление, но и не допустить Наполеона к Москве».

Еще за неделю до дня Бородина сам же М.И. Голенищев-Кутузов писал главнокомандующему 3-й Западной армией генералу Тормасову: «…Ожидать буду я неприятеля на генеральное сражение у Можайска, возлагая с моей стороны все упование на помощь Всевышнего и храбрость русских войск, нетерпеливо ожидающих сражение».

О своем решении дать битву он сообщал и командующему Дунайской армией адмиралу Чичагову, императору, в Военное министерство, Ростопчину и Милорадовичу. Главнокомандующий доносил Александру I: «…Как бы то ни было, Москву защищать должно».

Перед сражением удалось численно подкрепить армию: М.А. Милорадович привел на ее пополнение свыше 15 тысяч человек, в том числе тысячу кавалеристов. Новобранцев сразу же распределили по полкам, а офицеров, унтер-офицеров и барабанщиков отправили назад в Калугу для обучения новых рекрутов. Теперь общая численность 1-й и 2-й Западных армий составляла 111 323 человека. По ведомости, поданной в Гжатске, численность его войск на московском направлении составляла 126 498 человек.

Затем подоспели московские ополченцы, но вместо ожидаемых 15 тысяч ратников И.И. Марков привел в Бородино 7 тысяч человек. К ним присоединилось 3000 ополченцев из Смоленска под командованием генерал-лейтенанта Н.П. Лебедева. Не все ополченцы прошли обучение военному делу и в большинстве своем не имели ружей, будучи вооружены пиками и топорами.

Несмотря на предписание главнокомандующего графу Ростопчину, московские ополченцы так и не получили ружья из московского арсенала. При оставлении Москвы французам достались 156 орудий различных калибров, 141 зарядный ящик, 74 974 ружья, 7041 карабин и штуцер, 386 пар пистолетов и 55 292 единицы холодного оружия. Все это огнестрельное оружие, за исключением нуждающегося в починке арсенальными мастерами, могло и должно было «стрелять по врагу».

Готовясь к сражению с Великой армией, Кутузов позаботился о поисках наиболее удобной позиции на пути от Царева-Займища до Можайска, старинного центра русского православия. Для этого вперед были посланы офицеры штабной службы. По приезде в село Горки главнокомандующий утром 22 августа сразу же поехал осматривать позицию и лично отдавал распоряжения по возведению полевых укреплений.

Избранная позиция защищала основные пути, ведущие к Москве, — Старую и Новую Смоленские дороги. Ее фланги не могли быть обойдены, так как они хорошо прикрывались: справа рекой Москвой, а слева — полосой лесов. Позиция возвышалась над окружающей местностью и давала хороший обзор и возможность обстрела артиллерией. Реки и овраги, находившиеся с фронта, мешали французской армии свободно маневрировать на поле битвы.

Равнинная местность, за исключением ряда мест, допускала ведение пехотных атак в батальонных колоннах и использование крупных кавалерийских соединений. Южное крыло позиции, прикрытое лесами, стесняло действия наступающих вражеских войск, особенно конницы.

Бородинская позиция позволяла русской армии диктовать противнику условия предстоящего генерального сражения. Он мог применить только фронтальный удар и лишался возможности использовать свое численное превосходство для обхода флангов русских. Глубокий же обход приводил к чрезмерной растяжке войск и распылению сил. Как показал ход битвы, Наполеон, искушенный в военном деле полководец, на это не пошел.

23 августа М.И. Голенищев-Кутузов доносил в Санкт-Петербург императору Александру I из Бородина:

«Позиция, в которой я остановился при деревне Бородино в 12 верстах вперед Можайска, одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить искусством. Желательно, чтобы неприятель атаковал нас в сей позиции; тогда имею я большую надежду к победе».