Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945 - Фридо фон Зенгер Страница 67

То, что я поддерживал дружеские отношения с генералом Бааде, командиром 90-й гренадерской моторизованной дивизии, было вполне естественно, потому что именно он предотвратил наше поражение в первом сражении у Кассино. Когда началась война, я был командиром 3-го кавалерийского полка, а он одним из эскадронных командиров. Помню тот день, когда вскоре после того, как я принял командование полком, он начал разговор о своем ближайшем будущем такими словами: «Я предполагаю, что в моем послужном списке, должно быть, самая худшая характеристика из всех армейских офицеров». Он явно хотел бросить карьеру. Был он сыном бранденбургского землевладельца и женился на девушке из богатой семьи, поэтому обладал независимостью в финансовом отношении. И он, и его жена были мастерами международного класса в конкуре. Я не стал делать немедленных выводов. Только узнав его эскадрон «изнутри», я посоветовал ему остаться на службе. Эскадрон отличался особой индивидуальностью, его личный состав действовал исключительно согласованно и демонстрировал естественную, непринужденную дисциплину. Ныне это стало и отличительной чертой 90-й гренадерской моторизованной дивизии. Во время инспекций этой дивизии меня переполняло чувство сожаления, что сам я уже не командую 17-й танковой дивизией. Когда принимаешь командование выше дивизионного, то, конечно, уже не имеешь возможности напрямую воздействовать на большую часть своих подчиненных. Многие высшие офицеры сказали бы, что общаться с Бааде непросто, и общение с ним могло даже закончиться ссорой. Характер у Бааде был особенный, а я давал ему большие полномочия, потому что знал: его влияние в войсках связано с его индивидуальностью. Он был героем бесчисленных анекдотов. Например, в Северной Африке он со своим полком вклинился в британские боевые порядки. Возвращаясь, он захватил с собой пленного британского офицера, чтобы тот провел его через минное поле. Благополучно выбравшись, он отблагодарил пленника тем, что отпустил его обратно к его солдатам.

До того как я попал на Сицилию, Бааде был прикомандирован для специальных поручений к одному немецкому генералу в Риме. Он организовал для грядущей эвакуации с острова пути переброски войск по воздуху и по морю. Он распорядился устроить небольшие замаскированные склады с запасами провианта и бренди, как для некой полярной экспедиции. Бааде всегда делал свое дело тщательно, с перспективой на будущее.

В конце 1943 года мне позвонил взволнованный офицер из ОКБ, желавший узнать, правда ли, что на Рождество Бааде принял приглашение отобедать с противником. Это, конечно, оказалось чепухой, но на Новый год он по радио обменялся поздравлениями со своими бывшими противниками во времена Североафриканской кампании. В Африке, выезжая на линию фронта, он часто перед возвращением отправлял противнику радиограмму: «Прекратить огонь. Я возвращаюсь. Бааде», и иногда это срабатывало!

Поверх бриджей для верховой езды Бааде обычно носил шотландский килт (юбку) цвета хаки. Вместо кожаной сумки, которую носят шотландцы, у него был большой пистолет в висевшей на шее кобуре. Большую часть времени он проводил на передовом КП, куда до него было трудно добраться. Однажды мне пришлось преодолеть сильный заградительный огонь, чтобы встретиться с ним на передовой. Но там мне сообщили, что он выехал на позиции боевого охранения, и мне пришлось уехать ни с чем!

Во время первого сражения у Кассино штаб Бааде размещался на Виа Казилина, между Пьемонтом и Кассино, и я часто навещал его. Он устроился в цилиндрическом бетонном укрытии, вмещающем две койки, которое было только что построено как часть оборонительных сооружений. Бааде имел обыкновение оставлять после себя на таких командных пунктах «бутылочную почту» для грядущих поколений, содержавшую его собственное имя, имя адъютанта, кличку собаки и дату сражения.

Именно с его командного пункта мы и наблюдали за бомбардировкой аббатства. Оба терялись в догадках, что означает этот ужасный спектакль. Мне надо было находиться в штабе своего корпуса, а не на передовой позиции Бааде. У нас существовала линия связи со штабом его дивизии в пещерах вблизи Пьемонта, а я рассчитывал еще до своего возвращения получить представление о намерениях противника и привезти с собой первые достоверные донесения об атаке против 90-й гренадерской моторизованной дивизии. Однако затишье на поле боя, похоже, затянулось. Прототип всех западных религиозных орденов, почтенный прародитель монастырей, лежал в руинах. Все дальнейшие попытки новозеландского корпуса атаковать со своих позиций северо-западнее аббатства были нейтрализованы героическим и кровопролитным сопротивлением 90-й гренадерской моторизованной дивизии.

В журнале боевых действий 3-го кавалерийского полка, который все еще велся в знак преемственности, я посвятил Бааде следующие строки:

«Чем дольше длится война, тем больше выдвигается на передний план личность боевого командира. Действительно, воин начинает проявлять себя в затяжной войне, когда в неудачах нет недостатка. На пятом году войны мы можем спросить себя, каковы же качества командиров, подобных этому, только что награжденному дубовыми листьями к Рыцарскому кресту.

Только благодаря личным качествам ему удавалось за несколько дней боев восстановить наполовину разбитые дивизии, вдохнуть в них новую жизнь, придать им лучшую форму, воодушевить их на сопротивление самим фактом личного командования. Рождался чудодейственный поток доверия.

В тех жестоких сражениях мы видели его сидящим в окопе среди рвущихся снарядов и наблюдающим за боем, который происходил вокруг монастырского холма. В воронке горят поленья, одаривая ровным теплом. Закипает вода в маленьком побитом котелке, незаменимом во всех кампаниях и боях.

Кто-то может усомниться: может ли старший командир, настолько оторванный от повседневной работы штаба, управлять большими войсковыми формированиями. Но это в его характере – находиться здесь, среди своих солдат, направив в критические моменты штабы батальонов на передовую. Главное, что оттуда он видит все и, подобно музыканту, сидящему за фортепьяно, владеет клавиатурой боя.

Будучи настоящим командиром, он умело использует свои ресурсы. За его плечами опыт командования на всех театрах войны. Так же он командовал в Польше, во Франции, в России, Северной Африке и в Мессинском проливе. Он отметает все не относящееся к делу, чтобы с присущим ему чутьем сосредоточиться на том, что действительно необходимо. Он отдает приказания о доставке боеприпасов, взаимодействии огневых средств, планировании огня. Кажется, что он играет в шахматы, переставляя отдельные фигуры: штурмовое орудие, разведгруппу, бетонное укрытие. Но в результате получается целенаправленная комбинация, достигающая результата.

Воспитанный в старой кавалерии, он понимает значение мобильности. Ни один этап боя не похож на последующий. С уверенностью историка он формулирует ежедневную оценку сложившейся обстановки. Исходя из меняющейся картины боя постоянно принимает новые выверенные решения, избегая при этом догматических установок. Практика четких указаний восходит к эпохе «приказов из седла», когда командир сам всегда находился в движении.

Тот, кто много тренировал лошадей, понимает значение экономии сил, что для людей так же важно, как и для животных. Там, где среднего уровня командир бросит в бой истощенные резервы, Бааде пойдет на огромный риск и выведет их, чтобы они могли хоть немного отдохнуть и со свежими силами участвовать в новой атаке.