Великие матери знаменитых людей. 100 потрясающих историй и судеб - Ирина Мудрова Страница 67

Марина Ивановна Цветаева родилась в Москве. Её отец, Иван Владимирович, – профессор Московского университета, известный филолог и искусствовед; стал в дальнейшем директором Румянцевского музея и основателем Музея изящных искусств. Мать, Мария Мейн (по происхождению – из обрусевшей польско-немецкой семьи), была пианисткой, ученицей Николая Рубинштейна. У Марины была младшая сестра Анастасия. Огромное влияние оказала мать на формирование характера детей. Главной определяющей чертой отношения ее к детям была строгость. Она была сдержана и внешне неласкова, но не равнодушна, и связывала с дочерьми все свои несбывшиеся надежды. Она мечтала, что дочери, наследовав ее высокие стремления, войдут в мир искусства. Характер молодой Марины Цветаевой был нелегким – и для нее самой, и для окружающих. Гордость и застенчивость, упрямство и непреклонность, мечтательность и несдержанность – вот что было типично для нее.

Мать заболела чахоткой, здоровье ее требовало теплого и мягкого климата, и семья уехала за границу, Цветаевы подолгу жили в Италии, Швейцарии и Германии. В 1905 году они вернулись в Россию. Мария Александровна умерла.

Марине Цветаевой было тринадцать лет. Сестры остались на попечении отца. Детство закончилось.

Максимилиан Волошин пригласил сестер Цветаевых провести лето в его доме в Коктебеле, в Крыму. Летом 1911 года Марина Цветаева приехала туда. В доме Волошиных этим летом Цветаева познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Эфроном. Он был на год моложе ее, ему не исполнилось даже восемнадцати. Их венчание состоялось в январе 1912 года в Москве. Марина Цветаева чувствовала себя старше, взрослее своего мужа.

5 сентября 1912 года у Марины Цветаевой родилась дочь. Она выбрала для девочки необычное имя из греческой мифологии – Ариадна. Аля росла удивительным ребенком. К четырем годам она научилась читать, к пяти – писать, с шести начала вести дневники. В семь лет она писала стихи, рисовала, переписывалась с Анной Ахматовой, Константином Бальмонтом, Максимилианом Волошиным и его матерью. Марина Цветаева сама учила Алю, среди ее упражнений сохранилось сочинение «Моя мать», дающее поразительно точный психологический портрет Цветаевой. «Моя мать очень странная. Моя мать совсем не похожа на мать. Матери всегда любуются на своего ребенка, и вообще на детей, а Марина маленьких детей не любит».

Супружеская жизнь Цветаевой и Эфрона протекала не так гладко, как ожидала Марина. В 1914 году Марина Цветаева познакомилась с московской поэтессой Софьей Парнок, которая была также переводчицей и литературным критиком. После их знакомства отношения в семье Цветаевых стали сложными. Цветаева с детства была очень близорука, однако очков не носила. Предпочитала четкой реальности размытость линий и силуэтов. Эту реальность она создавала соответственно своему внутреннему видению. Точно так же воспринимала она и людей. Рано осиротевшая Марина Цветаева искала в Парнок еще и замену умершей матери. Марина нуждалась именно в материнской любви. Цветаева разрывалась между подругой и мужем. Сергей с началом войны ушел братом милосердия в санитарный поезд. Через полтора года отношений с Софьей Парнок Цветаева разглядела в подруге не идеал, от которого исходит тайна неземной любви, а обычную, более того – порочную женщину… В 1916 году Марина вернулась к мужу.

Летом 1916 года Сергея Эфрона призвали в армию, он должен был пройти курс в школе прапорщиков. Несмотря на болезнь, его не освободили от воинской службы. В начале 1917 года Сергей был направлен в Нижний Новгород в распределительную школу прапорщиков. Он был оторван от семьи, оставив дома маленькую Алю и беременную Марину. В 1917 году Цветаева родила дочь Ирину.

Осенью 1917 года Цветаева без детей едет к Волошину в Коктебель, чтобы побыть с сестрой, у которой умерли первый и второй мужья и младший сын. Известие о революции застало Цветаеву в Крыму. Вскоре сюда приехал и ее муж. 25 ноября 1917 года она выехала из Крыма в Москву, чтобы забрать детей – Алю и маленькую Ирину, родившуюся в апреле этого года. Цветаева намеревалась вернуться с детьми в Коктебель, к Волошину, Сергей Эфрон, решил отправиться на Дон, чтобы там продолжить борьбу с большевиками. Вернуться в Крым Марине не удалось: непреодолимые обстоятельства, фронты Гражданской войны разлучили Цветаеву с мужем и с Волошиным. Сергей Эфрон сражался в рядах белой армии, и оставшаяся в Москве Цветаева не имела о нем никаких известий.

В их московскую квартиру вселили чужих людей, оставив Цветаевой с девочками и няней три комнаты. До сих пор она не сталкивалась с житейскими трудностями, была прислуга, кухарки, няни. Теперь же все это отошло в прошлое, пропали деньги, оставленные матерью, не хватало еды, дров, одежды.

Поэтессе пришлось одной заботиться о дочерях и вести домашнее хозяйство, к чему она совсем не была готова. Она и дети с трудом сводили концы с концами, голодали. В начале зимы 1919–1920, чтобы спасти девочек от голодной смерти, она решилась на отчаянный шаг: отдала их в приют в Кунцеве. Связи с Москвой почти не было. Вскоре она узнала о тяжелом состоянии дочерей. Когда Марина Цветаева навестила девочек, Аля была при смерти. Кроме истощения, у нее были еще тиф и малярия. Перед несчастной матерью, измученной непосильной борьбой с голодом и полным житейским неустройством, встал страшный вопрос: какого ребенка спасать, потому что двоих она бы не смогла прокормить в жутких условиях новой Москвы. Она забрала из приюта старшую, Алю, к которой была привязана как к другу и которую исступленно любила, а к маленькой Ирине она относилась более равнодушно. Цветаева забрала Алю в Москву, работала и одна выхаживала девочку. Когда ей удалось во второй раз пробраться в Кунцево, Ирину уже похоронили. Для Цветаевой такой поворот судьбы стал тяжелым испытанием. «Старшую у тьмы выхватывая, младшей не уберегла», – скажет Марина Цветаева.

Несколько лет от Сергея Эфрона не было никаких вестей. Он сражался с большевиками. Сначала на Дону, затем в Крыму. В конце концов он разделил горькую долю тысяч и тысяч соратников по оружию, оказавшихся в эмиграции. Более четырех лет продолжалось это молчание.