Масоны. Как вольные каменщики сформировали современный мир - Джон Дикки Страница 67

Один из немногих рассказов, сочиненных Киплингом во время долгого периода скорби по своему сыну Джону, может стать ключом к пониманию того, почему отныне Киплинг будет писать о масонстве более остро и прямо, чем когда-либо. «В интересах братьев» (In the Interests of the Brethren) был написан в сентябре 1917 года, ровно через два года после смерти Джона Киплинга. Действие происходит в Лондоне во время войны. Событий в рассказе мало, скорее это коллективный портрет искалеченных и травмированных солдат, которые находят утешение и даже развлечение, посещая ложу под названием «Вера и дела». Как всегда, Киплинг использует образы из жизни. Братья — люди разных званий и разной закваски: от перебинтованного шотландца, у которого было «всего шесть зубов и половина нижней губы», до безногого капитана, которого подносят к органу, чтобы он исполнил Баха. Один из братьев — контуженный, который только плачет; другой приходит на собрание ложи прямо с поезда, и его форма все еще покрыта слоем фландрийской грязи.

Ложа в рассказе Киплинга открывается, репетирует церемонии, а затем завершается банкетом из бутербродов с ветчиной. Между тем среди братьев царит искренность, а не торжественность, когда они небрежно обсуждают, что для них значит масонство. Один офицер из числа инженеров, например, забавляет всех, рассказывая, как ему и его братьям по оружию удалось провести собрание ложи в разрушенной бомбой церкви. У них было только две ритуальные вещи. Во-первых, грубый облицовочный камень (для масонов именно такие плиты символичны. Но в данном случае речь идет о руинах храма). И, во-вторых, «знак смертности» — здесь имеются в виду кости погибших товарищей.

«В интересах братьев» — рассказ, богатый на скрытые смыслы. Масонство представлено как религия без богословской суеты. Для Киплинга масонство всегда было верой, повседневным кредо для людей действия, а не для мыслителей. Оно предлагает удобный «план жизни» — веселый способ преодолеть все испытания, большие и маленькие. Одноногий капрал из медицинского корпуса Королевской армии произносит слова, близкие к убеждениям Киплинга: «Я не знаток религиозных вопросов, но все мои знания — из ложи».

Рассказ также демонстрирует целительную силу любящей, самоотверженной и кропотливой работы. Приезжие братья оплачивают оказанное им гостеприимство уборкой, чисткой и починкой. И с годами бывший гараж, где ложа «Вера и дела» проводит свои собрания, превратился в прекрасное здание.

Киплинг был слишком хорошим писателем, чтобы всегда быть просто автобиографичным. Тем не менее один персонаж из «В интересах братьев» кажется отражением жизни автора. Важно и то, что этот персонаж также отражает представление Киплинга о писательском долге. Речь о Льюисе Берджесе, досточтимом мастере ложи «Вера и дела». Его имя имеет смысл: для масонов «Льюис» — это сын масона. Единственный сын Берджеса, которого также звали Льюис, погиб в боях в Египте. Берджес — ремесленник, торгующий табаком, у него спокойные хобби, такие как рыбалка и разведение канареек. Он хорошо знает, что у него нет наследника, которому можно передать дело и умения. Тем не менее во все, что он делает, он вкладывает опыт, тороватость и здравый смысл, практикуя свое ремесло и делая свой тяжелый труд чем-то вроде обета. «Всякий ритуал укрепляет, — говорит он. — Ритуал — естественная необходимость человека». Это то кредо, которое Берджес формулирует для ложи. Это также идеал, который Киплинг хотел привнести в свою культурную деятельность во время и после Первой мировой войны. Перед лицом личной и коллективной трагедии его масонство и его творчество стали единым целым.

Масонство в понимании Киплинга становится чем-то большим, чем просто утешение. Оно вселяет надежду в то, что великая война — не бесплодная бойня, а путь к братскому послевоенному миру. Как говорит один персонаж: «И если эта война не принесла братство людей, то я — гунн!» Братья приезжают из Ньюфаундленда, Новой Зеландии, Родезии… Вымышленная ложа «Вера и дела» «такая же пестрая, как и сама империя», и, таким образом, ее можно назвать двойником материнской ложи.

Правда, все представители империи в воображаемой ложе «Вера и дела» — белые, а той смеси религий и народов, которую он описал в «Материнской ложе» четверть века назад, уже нет. Во время и после Первой мировой войны Киплинг воспринимал империю уже не как синоним Британии, но как сообщество белых колонизаторов, таких как Австралия и Канада, которые он ставил наравне со своей родной страной. Он не мог не признать вклад крови и средств, который доминионы внесли в военные действия. Но небелые народы империи также внесли огромный вклад. Например, в великой войне погибло 90 тысяч индийских солдат, и три тысячи из них пали вместе с сыном Киплинга Джоном в битве при Лоосе. Тем не менее эти небелые войска отсутствуют в рассказе «В интересах братьев», поскольку они исключены из планов Лондона по предоставлению большего самоуправления некоторым британским владениям.

В пределах, налагаемых расизмом Киплинга, масонские ценности товарищества и сакраментальной работы пронизывают все, что он делал во время своей убитой горем старости: он стремился жить в соответствии с ними и превозносил их в своих трудах.

Рассказ «В интересах братьев» был написан сразу после того, как Киплинг согласился присоединиться к Имперской комиссии по военным захоронениям. Комиссия выросла из усилий команды добровольцев Красного Креста во главе с педагогом, имперским чиновником и журналистом по имени Фабиан Уэр. На Западном фронте они начали с регистрации погибших британцев. Их обязанности расширились, включив в себя создание надлежащих надписей на тысячах временных крестов, которые можно найти на линиях фронта, поиск постоянных мест для военных кладбищ и, наконец, поддержание связи с тысячами родственников погибших. К тому времени, когда весной 1917 года Имперская комиссия по военным захоронениям получила Королевскую грамоту, организация Уэра действовала в Салониках, на Галлипольском полуострове, в Месопотамии, на Балканах, в Египте и Восточной Африке, а также во Франции и Бельгии. Грамота выражает имперскую философию, которая вдохновляла комиссию на ее долг перед мертвыми: «Поддерживать идеалы, ради сохранения и защиты которых они отдали свою жизнь, укреплять узы союза между всеми классами и расами в наших владениях и способствовать развитию чувства общего гражданства, а также лояльности и преданности Нам и империи, которой они подчиняются». Благоговение перед погибшими на войне должно было стать цементом, скрепляющим империю.

Работа комиссии требовала вкуса и величайшей чуткости. Дел было много. Необходимо было вести реестр каждого павшего солдата со всей империи: к концу войны их будет более миллиона. Необходимо было собрать и проанализировать фрагменты свидетельств о пропавших без вести и неопознанных трупах. Необходимо было решить, как оформить надгробия и спланировать кладбища так, чтобы это согласовывалось с религиозными и этническими особенностями. Даже после того, как кладбища были построены, оставалась работа по посадке деревьев, уходу. Уэр, Киплинг и другие члены комиссии руководствовались одним принципом: павшие были нашими соратниками. Каким бы ни было их положение в жизни и какую бы веру они ни исповедовали, все они были равны перед смертью. Офицеры и солдаты, дворяне и простые люди — у всех надгробия должны быть одинаковые. Каждого человека можно было отличить только по имени, званию, возрасту, дате смерти, полковому значку и религиозному символу.