Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина - Чарльз Спенсер Чаплин Страница 67

Сам Томми выглядел немного растерянным. Мы пожали друг другу руки, обменялись несколькими ничего не значащими фразами, и они покинули студию.

К сожалению, вся наша жизнь – это нескончаемый поток конфликтов и проблем, и в ней нет места передышкам. На смену любовным трагедиям приходят другие. Успех прекрасен, и по мере его роста ты пытаешься шагать вперед, забывая о многом другом. Как бы то ни было, я всегда находил утешение в работе.

И все же писать сценарии, играть и ставить фильмы пятьдесят две недели в году – это все-таки требует огромной нервной и физической энергии. Завершив очередную картину, я всегда чувствовал себя уставшим и опустошенным, поэтому весь следующий день проводил в постели.

Ближе к вечеру я вставал и выходил на спокойную прогулку. Меланхолично бродил по городу, рассматривая витрины магазинов, и старался ни о чем не думать. Но уже на следующий день состояние активности возвращалось, и с раннего утра по дороге на студию в голове начинали возникать новые идеи для будущих фильмов.

Я отдавал распоряжения о постройке и установке декораций, еще не совсем хорошо понимая, что из этого получится. Ко мне подходил художественный директор, и я показывал ему, где нужно было установить арку, а где двери, именно так и начиналась работа над каждым новым фильмом.

Иногда напряжение было настолько велико, что я чувствовал – моей голове необходима срочная разрядка. В этом случае наиболее эффективным методом было провести ночь не дома. Я никогда особо не интересовался алкоголем в качестве средства для разрядки. Наоборот, в процессе работы я всегда думал, что любое искусственное стимулирование может только навредить процессу. Работа над новым фильмом требует высокой концентрации умственной активности.

Что касается секса, во время работы этот аспект волновал меня в меньшей степени. Но когда желание все-таки возникало, это было чем-то неуместным и несвоевременным. Я подчинялся строгой рабочей дисциплине и вспоминал слова Оноре де Бальзака, который говорил, что ночь, проведенная с женщиной, означает потерю хорошей страницы нового романа. В моей ситуации это была потеря дня напряженной работы в студии.

Одна хорошо известная писательница, узнав, что я работаю над автобиографией, сказала мне: «Надеюсь, у вас хватит мужества написать всю правду о себе». Я думал, что она говорила о политических убеждениях, но оказалось, что о сексе. Многие полагают, что автобиография – это своего рода диссертация на тему собственного либидо, но вот только я так не думаю. С моей точки зрения, сексуальная жизнь не имеет ничего общего с пониманием или раскрытием индивидуальных качеств характера. Гораздо сильнее на психологию человека действуют такие факторы, как холод, бедность и голод.

Как и у многих других, моя сексуальная жизнь была цикличной. Иногда я чувствовал себя необычайно активным, а иногда сам себя разочаровывал. Секс не был смыслом моей жизни. Ее смысл состоял в творческой активности, которая поглощала меня всего. Вот почему в своей биографии я не намерен живописать свои сексуальные удачи и неудачи, я нахожу это низкохудожественным, клиническим и приземленным. Гораздо интереснее писать о событиях, которые приводят нас к разнообразным отношениям с другими людьми, в том числе и сексуальным.

Кстати, на эту тему мне вспоминается забавный случай, произошедший со мной в отеле «Александрия» в первую же ночь после приезда в Лос-Анджелес из Нью-Йорка. Я вернулся в номер относительно рано и стал раздеваться, тихо напевая популярную тогда в Нью-Йорке песенку. Задумавшись о чем-то, я перестал петь и вдруг услышал женский голос, который подхватил мотив как раз в том месте, где я остановился. Я снова начал напевать, женский голос замолк – это превратилось в шутку. Мы закончили петь песенку вместе. Может быть, нам стоило познакомиться? Но это было бы несколько легкомысленно, тем более что я не знал, как эта женщина выглядит. Я снова стал насвистывать, и опять произошло то же самое.

– Ха-ха-ха! Это действительно забавно! – засмеялся я, стараясь интонацией показать, что мои слова могут быть адресованы как мне, так и кому-то еще.

– Простите, что вы сказали? – послышался голос из соседнего номера.

И тогда я прошептал прямо в замочную скважину:

– Видимо, вы только что приехали из Нью-Йорка.

– Я вас не слышу, – ответили мне.

– Ну, тогда откройте дверь, – сказал я.

– Я открою совсем чуть-чуть, но не вздумайте врываться ко мне.

– Обещаю.

Дверь немного приоткрылась, и я увидел симпатичную блондинку. Не могу точно описать, во что она была одета, но в своем шелковом неглиже она выглядела потрясающе.

– Не смейте входить, а то получите! – сказала она, очаровательно улыбнувшись и показав красивые белые зубки.

– Как поживаете? – спросил я и представился.

Она уже знала, кто я такой, равно как и то, что живу в смежном с ней номере. Позже ночью она предупредила, чтобы я на людях никоим образом не показывал, что мы знакомы, даже в вестибюле отеля. Это было все, что она о себе рассказала.

Следующей ночью она постучалась, как только я пришел в номер, и эта ночь оказалась не хуже первой. На третью ночь я почувствовал себя немного уставшим – в конце концов, мне надо было подумать и о работе. Поэтому в четвертый вечер я осторожно открыл дверь и на цыпочках прокрался в свой номер, надеясь, что мое появление останется незамеченным. Но она услышала и стала стучаться в дверь. Я не открыл и улегся спать. На следующий день она прошла мимо меня в вестибюле отеля, окатив холодным взглядом прекрасных глаз.

Следующей ночью она не стучала, но я слышал, как тихо поворачивалась дверная ручка, я даже видел, как она поворачивалась. Но я заранее закрыл дверь на замок с моей стороны. В конце концов она стала с силой дергать за ручку, а потом нетерпеливо стучаться. На следующее утро я счел благоразумным выехать из отеля и перебраться в Спортивный клуб.

* * *

Моим первым фильмом, снятым на новой студии, была «Собачья жизнь». Здесь я попытался ввести элементы сатиры, показывая жизнь собаки параллельно с жизнью моего Бродяги. На этом лейтмотиве я построил множество комических эпизодов и шуток. Понемногу я начал думать о комедии как о структурированном действии, пытаясь придать ему некую комедийную архитектуру. Из каждого эпизода вытекал следующий, создавая некую последовательность, в которой все эпизоды объединялись в единое целое.

Спасение собаки во время схватки с другими псами стало первым эпизодом. Следующим было вызволение из танцзала девушки, которая тоже вела «собачью жизнь». Существовало еще множество других последовательностей, каждая из которых была объединена логичной взаимосвязью эпизодов. Все комедии, созданные по принципу «слэпстик», то есть «комедии пощечин», выглядели просто и очевидно, но для достижения более глубокого эффекта нужно было здорово потрудиться и много чего придумать. Если шутка вступала в противоречие с логикой событий, я не включал ее в эпизод, какой бы смешной она ни была.

В самых первых кистоуновских комедиях Бродяга чувствовал себя гораздо вольготнее – был менее зависим от сценария. Он не думал, а подчинялся инстинктам, которые реагировали только на самое необходимое, то есть еду, тепло, возможность укрыться и переночевать. Но с каждой успешной комедией Бродяга менялся, рос и становился все менее и менее однозначной фигурой. Формировавшийся характер приобретал способность чувствовать и сопереживать. Эти изменения привнесли некоторые сложности, потому что «комедия пощечин» накладывала ограничения на героя и его поведение. Это может звучать претенциозно, но «слэпстик» требует конкретики в поведении своего героя.