Республика Святой Софии - Ольга Кузьмина Страница 66

Таким образом, в 1395 г. новгородский владыка потерял исключительное право рукоположения псковских священнослужителей и, соответственно, еще некоторую часть дохода.

В это же время Киприан по просьбе псковичей отменил грамоту архиепископа Дионисия, которую тот, видимо, создал в интересах новгородского архиепископа. Митрополит Киприан «порушил» грамоту на том основании, что «ино то Денисей владыка не свое дело делал», «въплелъся не в свое дело, да списал неподобную грамоту». Киприан явно не забыл, что Дионисий соперничал с ним за митрополичий стол: «Суждальский владыка деял то в мятежное время; а патриарх ему того не приказал деяти». В заключении Киприан обратился к псковичам: «А вы, дети мои, Псковици, аж будет преже сего ходили по той грамоте князя великого Александрове, а будет то у вас старина, и вы по той старине и ходите… и по старине суды судите», на основании псковского законодательства. «А кого виноватого пожалуете ли, волни есте; показните ли противу какое вины, волни же есте, дейте по старине чисто и без греха, как и всякии христиане деют» ^[686].

Все эти нововведения, естественно, не улучшили отношений митрополита и новгородского архиепископа. Однако после немирного отъезда Киприана из Новгорода репрессивных мер со стороны Москвы не последовало. Год этот был тревожным для великого князя Московского. Тесть Василия Дмитриевича — литовский великий князь Витовт захватил Смоленск, в самой Москве готовились к осаде от войск Тамерлана. «Розмирье» с Новгородом для Василия Дмитриевича было нежелательно.

Новгородская церковь противилась воле митрополита не только в вопросе месячного суда. Киприан активно способствовал переходу Русской церкви от Студийского к Афонско-Иерусалимскому уставу. В Новгороде Афонский устав не был принят.

Причины такого неприятия становятся понятными, если ознакомиться с основными положениями Афонского устава. На Святой горе считалось недопустимым, чтобы игумен монастыря был назначен кем-либо извне. Игумена избирали себе сами монахи. Игумен обязательно являлся и духовником монастыря, и только он мог принимать исповедь. В то же время не допускалось, чтобы власть была сосредоточена в одних руках. Почти все вопросы игумен должен был решать совместно с собором старцев. В некоторых случаях игумена могли и переизбирать: если он уклонился в ересь, нарушил монастырский устав, совершил нравственное падение, допустил серьезную финансовую ошибку, часто отъезжал из монастыря, не исповедовал братию и если его дела противоречили монашеским правилам и учению святых отцов. Монахи были обязаны молиться в храме вместе с игуменом на всех службах суточного круга. Исключения допускались только ради самых необходимых послушаний. Трапеза считалась продолжением богослужения, и на ней также должны были присутствовать все братья вместе с игуменом. В кельях держать съестные припасы не разрешалось. Денежными средствами распоряжался собор старцев, монахи же не имели никакой личной собственности. Если монах имел в чем-либо нужду, то из монастырской кассы ему предоставлялись необходимые средства.

Принятие такого устава для большинства новгородских монастырей было равнозначно полному развалу их хозяйственной деятельности. Уклад жизни в большинстве новгородских монастырей был более мирским, чем принятый на Афоне. Каждый монах устраивал свой быт в зависимости от своего состояния, которым распоряжался лично. Монастырские хозяйства производили продукты потребления не только для внутреннего пользования, но и на продажу. Загородные монастыри имели свои подворья-«офисы» в Новгороде, чтобы удобнее было совершать торговые сделки. Монахи, живущие на этих подворьях, естественно, не в состоянии были соответствовать требованиям Афонского устава. С монастырями были связаны торговыми и другими деловыми отношениями новгородские купцы, житьи люди и бояре. Афонский общежительский устав подрывал все эти отлаженные связи, следовательно, он был невыгоден не только монахам, но и светским новгородцам.

Наставлениям Киприана последовали только монахи Лисицкого монастыря. Один из чернецов — Арсений, три года проживший в одном из афонских монастырей, основал на острове Коневце Ладожского озера общежительский Рождественский монастырь с Афонским уставом.

Интересна легенда, связанная с основанием этого монастыря. Согласно ей, на этом острове под Святою горою лежал большой Конь-камень, около которого местные жители приносили жертвы — в дар духам. Каждое лето прибрежные жители перевозили с берега на остров свой скот и оставляли его на пастбищах без присмотра. Чтобы со скотиной все было благополучно, в жертву островным духам ежегодно обрекали по одному коню. Конь этот погибал зимою, а крестьяне были уверены, что его пожирают невидимые духи.

Пожелав основать на острове монастырь, Арсений столкнулся с этим культом камня и вынужден был с ним бороться. По местному преданию, отшельник окропил камень святою водою, после чего духи в виде воронов отлетели на Выборгский берег в большую губу, которая с той поры называется Чертовой лахтой.

Новгородский владыка благословил создание нового монастыря. Возможно, лояльное отношение архиепископа к афонским последователям способствовало смягчению отношений с митрополитом. В 1396 г. владыка Иван ездил в Москву на поставление епископа Ростовского, пробыл там два дня, а затем митрополит отпустил его «с благословением и с честью» ^[687]. Несмотря на явное расхождение взглядов, Киприан не предпринял никаких мер против непокорного Новгорода. Дело в том, что в это время митрополит пытался воплотить в жизнь свою мечту — объединить все православные земли. Осенью 1396 г. в Киеве состоялась встреча польского короля Ягайла, Литовского великого князя Витовта и Киприана. Обсуждалась, в частности, возможность заключения церковной унии и включения в состав митрополии Руси Молдавии и части Болгарии. Однако ни Ягайло, ни патриарх Антоний не захотели унии. Киприан так и не смог воплотить в жизнь свои грандиозные планы.

Тем временем в 1397 г. между князем Витовтом и Тевтонским орденом велись переговоры о заключении союза. Предполагалось совместное выступление против русских земель с целью их аннексии, причем к Литве должен был отойти Новгород, а к Ордену — Псков. Под угрозой нападения двух сильных соседей Псков прислал послов в Новгород «и биша чолом господину архиепископу великаго Новаграда владыце Иоану: „чтобы еси, господине, благословил детей своих, великыи Новъгород, чтобы господин наш великыи Новъгород нелюбиа бы отдал, а принял бы нас в старину“. И владыка Иоанн благослови великыи Новъгород, детей своих: „чтобы есте, дети, мое благословение приняле, а пьсковицам нелюбья бы есте отдале, а приняле бы есте свою братью молодшюю по старине, занеже, дети, видете последнее время, быле бы есте за один брат в крестияньстве“. И посадник Тимофеи Юрьевич и тысячкыи Микита Федорович и вси посадникы и тысячкыи и бояре и весь великыи Новъград благословение своего господина отца владыце Ивана приняле, а от псковиц нелюбье отложиле, и взяша мир по старине, месяца июня в 18 день, на память святого мученика Лентея, занеже не бяше миру по 4 годы, и бысть крестияном радость…» ^[688]