Мазарини - Людмила Ивонина Страница 66

После коронации кардинал вплотную занялся администрацией королевства. При нем важнейшие государственные дела обсуждались и проводились через Большой совет, который иногда все еще называли старым именем – Деловой или Тайный совет. Высокопоставленные лица, регулярно заседавшие здесь, назывались государственными министрами и являлись ближайшими советниками короля. Они имели право лично приветствовать монарха при встрече. Король присутствовал на всех сессиях своего совета. Но во время малолетства Людовика XIV и даже много позднее именно Мазарини вел заседания. Юный король начал посещать некоторые из сессий с одиннадцати лет, а когда ему исполнилось шестнадцать, его присутствие стало почти регулярным. В то время Людовик больше учился у своего первого министра.

Другие ответвления совета были более специализированными. Реорганизованный кардиналом Совет депеш наблюдал за администрацией королевства. Помимо членов Большого совета он включал канцлера, четырех государственных секретарей, а также несколько других советников короны. Он взял на себя некоторые функции старого Государственного совета и Совета финансов. Последние стали менее эффективными после того, как в их ряды были введены принцы крови, маршалы Франции, герцоги и пэры. В Финансовом совете король, канцлер и государственные секретари встречались с финансовыми экспертами короны, регулирующими доходы и расходы. Все они были тщательно подобраны первым министром. Другие ответвления совета, такие как Военный совет, собирались, когда в том была нужда.

В аристократических и парламентских кругах Франции росло понимание того, что контролировать Королевский совет – значит управлять всей государственной машиной. Поэтому высшая знать и после Фронды старалась «завоевать» совет. Главный козырь они видели в борьбе за созыв Генеральных штатов. Эта проблема продолжала будоражить умы многих и даже иногда грозила серьезными осложнениями для правительства. Но разве для первого министра это могло идти в сравнение с событиями Фронды?

Ряды противников Джулио в 1650-х годах значительно поредели. Покидая Париж, Конде основательно промок под дождем и подхватил воспаление легких. Несмотря на долгое выздоровление и потерю своих союзников, упрямый принц решил еще побороться с Мазарини, но вдали от родины вместе с ее закоренелыми врагами – испанцами.

Однако болезнь принца, хотя и была тяжелой, не привела к роковому исходу. Иначе случилось с Шавиньи, который с подачи кардинала стал козлом отпущения. Его обвиняли в том, что он за спиной принца выслушал предложения, сделанные ему двором через посредничество аббата Фуке (брата генерального прокурора и будущего сюринтенданта финансов Николя Фуке), и пообещал склонить Конде пойти на уступки в тех пунктах, от которых тот не хотел и не должен был отступаться. Атакуемый со всех сторон, Шавиньи умер в Париже в 1654 году. В том же году в Понтуазе скончался герцог де Бульон. Его смерть стала чувствительной потерей для обеих партий, поскольку он был человеком незлым и его можно было уговорить склониться на любую сторону.

Мадрид покарал долгим и суровым заключением посягательство потенциального сторонника Конде герцога де Гиза на Неаполитанское королевство. Испанский король оставался глух ко всем настоятельным просьбам отпустить его на свободу. Генрих де Гиз четыре года являлся пленником в Сеговии за поддержку восставшего против испанского владычества Неаполя. Заключив договор с испанцами, Конде способствовал его освобождению, за что де Гиз дал обещание принять сторону принца. Тем не менее, едва оправившись от заключения, недавний пленник перешел в лагерь короля.

Так как старый архиепископ Парижа умер в марте 1654 года, Мазарини решил в целях предосторожности перевести в Нант племянника и наследника покойного прелата кардинала де Реца, все еще находившегося под стражей в Венсенне. Но Гонди 8 августа оттуда сбежал. Новый архиепископ нашел убежище в Риме под покровительством пап Иннокентия X и затем Александра VII. Людовик XIV и кардинал не желали признавать архиепископскую власть этого неуемного бунтаря и поссорили его с папой Александром VII. С 1656 года де Рец был приговорен к вечному скитанию без уверенности, что останется на свободе – в 1657 году шпионы Мазарини даже пытались похитить его в Кёльне. Де Рец просил Людовика помиловать его, но вместе с тем противился требованию короля подать в отставку с поста архиепископа Парижского. Поэтому парижская кафедра оставалась свободной с 1654 по 1662 год. Людовик простил де Реца только в 1662 году, когда первого министра уже не было в живых. Для Джулио же он навсегда остался опасным и достойным его особы противником.

Итак, одни противники кардинала сделали ставку на Мадрид и Рим, другие же тихонечко возились внутри королевства. В провинциях Франции продолжалась борьба за созыв Генеральных штатов. Более серьезный оборот она приняла в Анжу, Пуату и особенно в Нормандии, где провинциальные штаты были ликвидированы по прямому указу первого министра в 1655 году. Ситуацию попытались смягчить обещанием Людовика XIV созвать их в подходящий момент, но королю мало кто тогда верил. Непокорное и возмущенное дворянство провинций продолжало собираться на свои ассамблеи. И в августе 1658 года Королевский совет постановил, что дворяне Нормандии под страхом смертной казни не должны проводить ассамблеи без специального разрешения монарха.

Мазарини и после Фронды продолжал соблюдать осторожность в политике. Теперь он последовательно действовал через Людовика XIV и своих возвысившихся ставленников. Новый сильный человек королевства Жан-Батист Кольбер писал патрону в июле 1658 года: «Вы, Ваше Преосвященство, совершенно справедливо отметили, что следует употребить сильнодействующее лекарство, чтобы предотвратить болезненный зуд устраивать собрания, который охватил сейчас дворянство во всех провинциях… Точно известно о том дурном расположении духа, в котором находятся провинции Нормандия, Пуату, Анжу. Вам необходимо прибегнуть к показательным наказаниям, чтобы сознание долга восторжествовало в этих провинциях». Кольбер советовал беспощадно расправиться с непокорными дворянами, к которым к тому же чувствовал личную неприязнь.

Расправа не заставила себя ждать. Руководители мятежных дворян во главе с их лидером по имени Боннесон были схвачены и преданы суду. Парижский парламент как судебное учреждение уже не казался первому министру достойным доверия. Суд над дворянами доверили Большому совету.

Процесс длился несколько месяцев. Боннесон и его ближайшие сподвижники, даже те, кто сумел скрыться, были приговорены к смертной казни. Недвижимость осужденных сровняли с землей, их леса вырубили. Сам Боннесон был казнен 13 января 1658 года. До последнего момента этот человек был уверен в правоте своего дела.

Казнь Боннесона способствовала окончательному подчинению дворянства бюрократическому государству. С тех пор оно смирилось со своим положением, проявляя себя лишь во время войн – правда, довольно частых и продолжительных в эпоху Короля-Солнце. Этот паразитизм служил украшением Французского государства во время царствования Людовика XIV, ему активно подражали за границей. Потомственные дворяне шпаги уступили силе, но уступили во многом потому, что сами уже были бессильны. Дальнейшей борьбе за власть они предпочли приближение к ее эпицентру – королевскому двору.