Я – снайпер. В боях за Севастополь и Одессу - Людмила Павличенко Страница 66

Я удивилась, ибо не ожидала, что знатная дама так скоро забудет мой дерзкий ответ в сегодняшнем разговоре за завтраком. Однако жена президента с высоты своего роста (около 180 см) посмотрела на меня вполне добродушно и снова повторила свое приглашение.

Небольшая машина темно-синего цвета выглядела элегантно. Скорость она развивала приличную. Элеонора, будучи в возрасте 58 лет, управляла автомобилем, как заправский гонщик. Мы мгновенно оторвались от охраны, сопровождавшей «кадиллак», и вихрем понеслись по улицам Вашингтона. На поворотах госпожа Рузвельт резко сбрасывала обороты двигателя, и он завывал, точно зверь. Перед перекрестками со светофорами она сильно нажимала на тормоза, и остановившиеся колеса с визгом чертили на асфальте черные полосы. Я такого не ожидала и в испуге хваталась то за ручку на двери, то вжималась в мягкую спинку сиденья рядом с Элеонорой. Она лукаво посматривала на меня, но скорости не снижала. Да я и не просила ее ехать медленнее.

Скоро мы очутились в пригороде, застроенном богатыми особняками, утопавшими в зелени садов. Когда кабриолет остановился, я перевела дух с облегчением. Привычки к таким отчаянным поездкам на легковом автомобиле я, естественно, не имела. Мы – пехота, и нам сподручнее передвигаться по земле на своих двоих.

Виргиния Хаабе, миловидная женщина лет 30, вышла на лестницу, чтобы встретить первую леди. Виргиния несколько лет прожила со своим отцом-дипломатом в Москве и неплохо знала русский язык. Она была большой поклонницей русской классической музыки, о чем немедленно мне и сообщила. Беседуя, мы подошли к столу с аперитивами. Вазочки, наполненные разными сортами соленых орешков и маленькими сухими печеньицами, располагались рядом со стаканами и бутылками с какими-то напитками.

Кто же знал, что они – очень крепкие?

Я вообще полагала, будто рядом с печеньем и орешками может быть только сок, и когда официант в белой рубашке, черном жилете и галстуке-«бабочке» указал мне на бутылку с жидкостью коричневатого цвета, кивнула ему в знак согласия. Он наполнил для меня стакан примерно на треть. Я выпила одним глотком, сильно закашлялась и схватилась за горло. В стакане находился самый настоящий шотландский самогон, то есть виски.

– Be careful! – сочувственно произнесла госпожа Рузвельт, взяла меня за руку и повела в столовую.

Судя по всему, на ужин собрались люди, давно знакомые друг с другом, придерживающиеся одинаковых взглядов на жизнь. Для них приезд советской молодежной делегации стал важным событием, которое могло оказать влияние на текущую политику Соединенных Штатов Америки. Разговор шел легко и в равной степени интересовал и гостей, и хозяев. Но Элеонора, посадив меня рядом с собой, отвлекала меня от беседы разными вопросами.

– Вы неплохо говорите по-английски, – шептала она мне.

– Спасибо. Но это только комплимент. К сожалению, я говорю плохо.

– Где вы учили язык?

– Первые уроки в детстве мне дала мама.

– Она – учительница?

– Да.

Я старалась отвечать коротко потому, что мне хотелось послушать, что в данный момент говорит господин Дэвис, бывший посол США в Москве, описывая дипломатию гитлеровской Германии в 30-е годы.

– А ваш отец? – продолжала расспросы Элеонора.

– После революции он служил в Красной армии офицером.

– Ваша любовь к оружию – от него?

– Может быть…

На инструктаже перед поездкой нам рассказывали о Франклине Делано Рузвельте и его супруге. Элеонора Рузвельт (1884–1962 гг.) принадлежала к богатой и аристократической семье, получила прекрасное домашнее образование, три года провела в Лондоне в высшей женской школе «Элленвуд», потом совершила поездку по странам Западной Европы. В марте 1905 года Элеонора вышла замуж за своего дальнего родственника Франклина, студента юридического факультета Колумбийского университета. К алтарю вместо рано умершего отца ее повел дядя, тогдашний президент США Теодор Рузвельт.

Как первая леди, она курировала различные молодежные и женские организации, постоянно занималась благотворительностью, стала очень известным и уважаемым общественным деятелем, журналистом, «министром без портфеля» в правительстве Франклина Делано Рузвельта. С тех пор как в 1921 году ее муж переболел полиомиелитом и частично лишился подвижности, она вела все его предвыборные кампании, разъезжая по стране, выступая на митингах, встречаясь с избирателями. Ее называли «глазами, ушами и ногами президента», поскольку она бывала там, куда он не мог добраться, и влияла на его решения.

Элеонора снискала любовь и уважение народа. Неслучайно еще в 1939 году по социологическим опросам первая леди обогнала по популярности супруга. Ее деятельность на «хорошо» оценили 67 процентов американцев, Франклина Делано – 58…

Внешней красотой госпожа Рузвельт не отличалась. Черты лица у нее были грубоватые, не совсем правильные. Но огромное обаяние, ум и доброта делали ее совершенно неотразимой, притягивали к ней многих и многих людей. По правде говоря, в начале поездки в США у меня было предубеждение против Элеоноры. Я думала: аристократка, миллионерша, принадлежит к классу эксплуататоров. А то, что я могу заинтересовать эту замечательную женщину, мне и в голову не приходило…

Утренние выпуски газет, которые доставили в Белый дом 28 августа к завтраку, свидетельствовали об успехе нашей пресс-конференции. Наши фотографии красовались на первых полосах газет. «Свободная пресса» США уделила внимание и моей скромной персоне. Они судачили о покрое гимнастерки, цитировали ответы на вопросы, рассуждали о том, действительно ли представительницы слабого пола могут служить в боевых частях. Находились и такие, кто называл меня хладнокровным убийцей, не знающим жалости к несчастным немецким солдатам, которые всего лишь исполняли приказы своего командования.

Элеонора, отодвинув чашку с горячим кофе, подала мне свежий номер многостраничной газеты «New York Post» и указала на длинную колонку, подписанную именем «Эльза Мак-Суэли».

– Это – моя старая знакомая, – сказала первая леди. – Она была на вашей пресс-конференции, ей все понравилось. Вы хорошо держались… Эльза – опытна, наблюдательна и превосходно владеет пером. По-моему, она правильно вас описала. Вернее, то впечатление, которое вы производите…

«…то, чем обладает лейтенант Павличенко – нечто большее, чем красота. Ее невозмутимое спокойствие и уверенность порождены тем, что ей довелось пережить и испытать. У нее лицо Мадонны с картины Корреджо и руки ребенка, а ее гимнастерка оливкового цвета с красными нашивками опалена огнем жестоких сражений. Одна из участниц пресс-конференции, журналистка, сидевшая рядом со мной, в модном, изящно сшитом платье, спросила Людмилу с некоторой долей сарказма: “Интересно, это ваша повседневная или парадная форма?” Людмила как-то безразлично взглянула на мою нарядную соседку: “Да будет вам известно, что в России сейчас нет парадов. Наши мысли заняты другим…”»

Отзвуки женских споров об одежде, оказывается, занимали и мужчин. Они попали на страницы деловой, сугубо информационной газеты «Daily News». Издание поместило мою фотографию во весь рост и пространную подпись под ней: «Снайпер Людмила Павличенко: Я ношу свою военную форму с гордостью! Она освящена кровью моих боевых товарищей, павших на поле боя. Потому я дорожу ею больше, чем самым красивым платьем от лучшего портного!»