Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю - Томас Эсбридж Страница 66

В апреле на Святую землю прибыл и Конрад. Французский и германский контингенты в начале лета перегруппировались в Северной Палестине. В районе Акры 24 июня был проведен совместный совет лидеров крестоносцев и представителей иерусалимского двора, на котором обсудили план дальнейших действий и выбрали в качестве новой цели Дамаск. Это решение раньше считалось учеными в высшей степени безрассудным, учитывая недавний союз этого мусульманского города с франкской Палестиной и его сопротивление возвышению Зангидов. Но это мнение впоследствии изменилось — было принято во внимание, что смерть Занги в 1146 году изменила баланс сил в мусульманской Сирии. Пока Иерусалим выступал против Алеппо, Дамаск успел накопить силы и к 1148 году стал намного более грозным и опасным соседом. А значит, его нейтрализация и покорение — разумная цель, и захват города может существенно улучшить долгосрочные перспективы Утремера. [144]

В середине лета 1148 года войска христианских королей Европы и Иерусалима выдвинулись к Баниясу, а затем направились к Дамаску. Унур сделал все, что мог, для укрепления города и организации войск. Просьбы о помощи были спешно отправлены ко всем мусульманским соседям, включая Зангидов. 24 июля франки подошли через густые, хорошо орошаемые сады на юго-западе Дамаска. Эти густые рощицы, окруженные низкими земляными стенами, тянулись на пять миль от городских окраин. Проходимые только по узким тропинкам, эти сады издавна служили первой линией обороны города. Мусульмане делали все, что могли, чтобы остановить продвижение латинян, — устраивали внезапные нападения, обрушивали на них град стрел со сторожевых башен и выгодных позиций среди деревьев, но христиане продолжали идти.

К концу дня франки разбили лагерь на открытой площадке перед городом, откуда они имели доступ к воде — к реке Барада. В отличие от таких городов, как Антиохия и Иерусалим, Дамаск не имел мощных фортификационных сооружений — его защищала низкая внешняя стена и путаница окраин. Когда христиане находились так близко, столица казалась пугающе уязвимой. Унур приказал забаррикадировать улицы массивными стволами деревьев и кучами мусора, и, чтобы поднять моральный дух, в мечети Омейядов было проведено грандиозное торжество. Одно из самых почитаемых сокровищ Дамаска — копия Корана, некогда принадлежавшая халифу Утману (Усману, Осману), одному из первых преемников Мухаммеда, — было показано толпе, и люди, «рыдая, посыпали головы пеплом».

Три дня велись отчаянные бои — мусульмане пытались отбить наступавших франков, и обе стороны несли тяжелые потери. Прибыло подкрепление из долины Бекаа, ожидался подход армии Нур ад-Дина и Саиф ад-Дина. Унур старался выиграть время. Он даже обещал возобновить платежи дани в обмен на прекращение противостояния. Зная о скрытом соперничестве в христианской коалиции, он также всячески старался посеять семена раздора и недоверия друг к другу. Очевидно, крестоносным королям было отправлено послание, предупреждающее о подходе Зангидов, а к левантийским франкам был направлен специальный посол, который подчеркнул, что их союз с Западом приведет только к созданию нового конкурента на Востоке, потому что «если они возьмут Дамаск, то, конечно, захватят и побережье, которое сейчас в ваших руках». В рядах христиан, безусловно, имели место конфликты, и латинские источники подтверждают, что франки затеяли спор из-за того, кто будет иметь права на город, если он падет.

Не добившись никакого прогресса, одолеваемые сомнениями франки вечером 27 июля устроили военный совет. Неожиданно было принято паническое решение двигаться к восточной части города, откуда, по их мнению, было легче организовать прямую атаку. На самом деле этот район Дамаска был не менее сильно укреплен, и франки оказались в весьма опасном положении, да еще и без доступа к воде. Под немилосердно палящим солнцем их нервы не выдержали. По версии одного мусульманского очевидца, «с разных сторон к франкам поступали сообщения о быстром продвижении исламских армий, готовых начать с ними священную войну, и они прониклись уверенностью в своей скорой гибели и неизбежности катастрофы». Латинские источники говорят о предательстве в армии, о взятках Унура и повсеместных беспорядках. 28 июля крестоносцы и левантийские франки начали позорное отступление, ускоряемое нападениями мусульманских отрядов из Дамаска. Позднее король Конрад написал, что христиане «отступили в горе, а осада оказалась неудачной», а Вильгельм Тирский отметил, что в среде крестоносцев «царило смятение и страх». Короли Франции и Германии вели речь об организации второго, лучше подготовленного нападения на Дамаск или о возможной кампании против Аскалона, но не было сделано ни того ни другого. В сентябре в Европу отплыл Конрад, а весной 1149 года за ним последовал Людовик, предварительно посетив святые места. Мусульманский хронист написал, что Бог «спас правоверных в Дамаске от зла». [145]

Что касается франков, главный левантийский удар Второго крестового похода завершился постыдной неудачей. После столь длительного приготовления, невзирая на участие европейских монархов, планы христиан провалились, и сама концепция латинской священной войны оказалась под сомнением. Последствия этой катастрофы для популярности и практики крестовых войн ощущались еще долго. Несмотря на долгие дебаты относительно разумности решения франков осадить Дамаск, историки все же имеют тенденцию преуменьшить влияние Крестового похода на ближневосточный ислам. Внешне баланс сил вроде бы не изменился — Унур остался правителем Дамаска, христиане были отбиты. Но в критический момент опасности жители Дамаска были вынуждены обратиться за помощью к правителям Алеппо и Мосула. В один из моментов середины 1140-х годов Унур вроде бы имел возможность остановить возвышение Зангидов; теперь же, после Второго крестового похода, ему пришлось смириться с зависимостью от Нур ад-Дина.

Поход латинян на Дамаск в 1148 году также внес вклад в укрепление антифранкских настроений среди жителей Дамаска. Вскоре Унур и правящая элита Буридов снова открыла дипломатические каналы с Иерусалимским королевством, но местная поддержка политики союза с Палестиной теперь существенно уменьшилась.