Адмирал Кузнецов. Опальный адмирал - Александр Золототрубов Страница 66

Нарком ВМФ не знал, как долго сидел он у себя в кабинете, вернувшись от Василевского, пока звонок телефона не прервал его раздумья.

— Это я, Буденный! Узнал? Так вот какой у меня вопрос. Василевский сказал мне, что ты собираешься лететь на юг. Я тоже лечу туда, так что могу тебя взять. Я понимаю, у тебя есть свой «дуглас», но ей-богу, без тебя мне будет скучно. Летим?

Николай Герасимович уже знал, что Ставка назначила маршала Буденного главкомом Северо-Кавказского направления, но поздравить его так и не смог. Звонил ему не раз на службу, но телефон упорно молчал. Тогда он позвонил домой. Ответила жена маршала Мария Васильевна, милая и добрая женщина, родившая ему двоих малышей — сына и дочь: «Его нет, он днюет и ночует на службе!» Об этом он сейчас и сказал маршалу.

— Спасибо, моряк! — так Буденный, как и Жуков, называл всех адмиралов. — Но поздравления буду принимать тогда, когда мы разобьем Манштейна… Ты один летишь, или с тобой еще кто-то? Вице-адмирал Ставицкий? Ну что ж, его тоже возьмем. Я как-то познакомился с ним… Он родился на корабле? Нет, да? Ладно, шутки в сторону. Я родился в воронежской степи, где и морем-то не пахнет… Кто, ты говоришь, казак? Адмирал Головко? Я знаю, он из семьи казаков… Значит, моряк, летим в час ночи, на рассвете будем в Краснодаре. Жду на аэродроме…

Кузнецов прибыл к самолету в самый последний момент.

— У нас в дороге заглохла машина, пришлось ее чинить, ну и время, естественно, потеряли… — пояснил Николай Герасимович.

Буденный устроился в кресле, хотел было закурить, но раздумал, спрятал пачку «Беломорканала» в карман.

Оба всю дорогу спали, «вахту нес» вице-адмирал Ставицкий. Зря время он не терял, достал блокнот и начал подсчитывать наличие кораблей и судов на Черноморском флоте.

Самолет плавно совершил посадку.

— Вот мы и в Екатеринодаре, как говаривали в Гражданскую. — Буденный тронул усы. — В этих местах мы крепко били деникинцев…

Буденный заслушал доклад командующего Крымским фронтом генерал-лейтенанта Козлова, затем вице-адмирала Октябрьского. Филипп Сергеевич был задумчив, хотя в глазах у него горели искорки.

— Ну, рассказывай, моряк, как сражается Севастополь. — Семен Михайлович улыбнулся в усы. Был он прост и доступен в разговоре со всеми, с кем сводила его судьба. Вот и сейчас от его улыбки командующему Черноморским флотом стало легко на душе. — Садись, моряк, и говори то что есть. Я хочу знать всю правду, и только правду. Ты вот скажи, как Севастополь удержим, если поганые фрицы снова начнут штурм?

— Надо удержать, Семен Михайлович, — ответил Октябрьский. — После декабрьского штурма города Манштейн больше не наступал: то ли решил отдохнуть, то ли силы новые собирает, то ли ждет приказа бесноватого фюрера, но пока не наступает. Ну а если он пойдет, то моряки-черноморцы будут стоять насмерть. Вот только просьба к вам…

— Говори!

— Прошу вас не ослаблять Приморскую армию, ее и так потрепали под Одессой. Если можно, дать генералу Петрову танки, самолеты, орудия.

— Ты, как Тарас Бульба, за честь и совесть горой стоишь, — улыбнулся маршал. — Это мне по душе. Бросать в беде тех, с кем идешь на огонь, негоже. И я не брошу в беде генерала Петрова.

— Ну а за оборону города я ручаюсь, — заявил Октябрьский.

— Филипп Сергеевич, не надо бахвалиться, — осадил его Кузнецов.

— Я своих людей знаю, Николай Герасимович, вижу, кто и на что способен.

— Моряк, в словах твоего начальника истина, ты, пожалуйста, не горячись. Командир Керченской военно-морской базы адмирал Фролов сказал мне, что фашист рвется в Керчь как тот рысак, лишь спусти ему поводья. — Буденный велел своему адъютанту принести карту. — Теперь коротко доложите, как Черноморский флот обеспечивает перевозки на Керченский полуостров…

Совещание у главкома закончилось поздно.

— Ты куда едешь утром? — спросил маршал наркома ВМФ.

— В Новороссийск, к командиру базы Холостякову. Через сутки вернусь сюда.

— Тогда вместе вылетим на Керченский полуостров, в штаб Крымского фронта. — И после паузы Буденный заявил: — Есть у твоего комфлота Октябрьского чуточку хвастовства, что-то вроде шапкозакидательства: мол, нам море по колено. Не находишь?

— Есть такое… — согласился Николай Герасимович. — Но есть в нем и воля, решительность.

Кузнецов еще не уснул, когда дежурный по штабу сообщил ему, что во время бомбежки города погибли заместитель командующего ВВС ВМФ генерал Коробов и командующий ВВС Черноморского флота генерал Остряков. Нарком вскочил с дивана.

— Вы не ошиблись?

— Нет, товарищ народный комиссар, фамилии этих генералов я записал по буквам, так как слышимость была слабой. Вот листок…

«Эх, летуны, летуны, как же это вы угодили под бомбы?» — сокрушался Николай Герасимович. Коробова он знал мало — тот недавно был назначен к генералу Жаворонкову, а вот Остряков творил чудеса еще в небе Испании, немало сбил самолетов Франко, словно буревестник носился над морем, ведя огонь по вражеским кораблям. И не зря ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Утро 27 апреля выдалось хмурым. Угрюмое лицо было и у наркома. Это заметил и капитан 1-го ранга Холостяков, встретивший его в Новороссийске. Невесело поздоровавшись с ним, Кузнецов спросил:

— Как сражаешься, Георгий Никитич? — И без всякого перехода продолжал: — Мне сейчас сказали, что час тому назад немцы бомбили нефтехранилище в Цемесской долине. Там вспыхнул пожар.

— Я послал туда начальника тыла базы капитана 2-го ранга Масленникова, чтобы организовал тушение. Вот жду его…

Едва они обсудили ситуацию в Новороссийске, как в кабинет вошел Масленников. Весь черный от гари и мазута, только светились белки глаз. С порога выпалил:

— Пожар ликвидирован, товарищ командир базы, потерь нет… — Стер ладонью с правой щеки грязь. — Моряки действовали смело, хотя и рисковали: могли взорваться другие цистерны. Хорошо что мы еще весной насыпали земляной вал, он-то и не пустил огонь к другим бакам с нефтью вниз по долине. Не то весь запас горючего для кораблей взлетел бы на воздух.

— Георгий Никитич, всех отличившихся — наградить! — распорядился нарком ВМФ. — Это будет справедливо. А теперь я хотел бы поговорить о перевозках на Керченский полуостров. Флот еще мало выделяет для этого средств, и это меня тревожит.

«Ничуть не изменился с той поры, как я впервые увидел его», — подумал о Кузнецове Холостяков. Было это в 1937 году, когда Николая Герасимовича, вернувшегося из Испании, назначили первым заместителем командующего Тихоокеанским флотом. На базе подводников Кузнецов и приметил энергичного и деятельного командира 5-й морской бригады капитана 2-го ранга Холостякова. Беседовал с ним о подводных лодках, о проблемах их развития, об организации службы на них. Тогда же с плавбазы «Саратов» Николай Герасимович наблюдал за выходом в море двух дивизионов «щук» и остался доволен тем, как их командиры управляли лодками. Прощаясь с Холостяковым, Кузнецов пообещал еще побывать у него, а уж потом «делать выводы». И вскоре Николай Герасимович прибыл к подводникам, но уже в качестве командующего Тихоокеанским флотом.