Германия на заре фашизма - Андреас Дорпален Страница 66

В это время правительству было особенно необходимо доверие президента. К множеству внутренних трудностей добавилось разочарование от тяжелого поражения на дипломатическом фронте, и, усугубляя беды кабинета, непосредственным следствием этой неудачи стало дальнейшее истощение и без того скудных финансовых ресурсов. В попытке добиться остро необходимого успеха на внешнеполитическом фронте, который укрепил бы положение правительства внутри страны (и укрепил доверие президента), Куртиус с одобрения Брюнинга той зимой вел переговоры о немецко – австрийском таможенном союзе. Из – за преждевременной утечки информации о переговорах всполошилась Франция. Опасаясь последующего политического слияния Австрии и Германии, она подвергла Вену тяжелейшему финансовому давлению, вынуждая блокировать проект. Являясь крупным инвестором в Австрии, Германия также была затронута этим маневром, и в начале июня Рейхсбанк, из – за поспешных отзывов, потерял более одного биллиона рейхсмарок золотом и иностранной валютой.

Пытаясь справиться с новыми трудностями, Гинденбург подписал еще один президентский декрет, но, кроме снижения цен, правительство не могло сделать ничего, чтобы облегчить катастрофическую нехватку в стране золота и иностранной валюты. В начале июня 1931 года Брюнинг и Куртиус нанесли визит в Англию, чтобы обрисовать британскому правительству всю тяжесть охватившего Германию кризиса. Во время бесед не было принято никакого конкретного решения, но Брюнинг вернулся полный уверенности, что очень скоро ему будет дана отсрочка репарационных платежей. Однако страна была глубоко разочарована неопределенным исходом переговоров, и стали появляться требования срочного созыва рейхстага для рассмотрения последних правительственных декретов и его внешней политики. Канцлер был категорически против такой сессии. Он боялся, что безответственные заявления лишь усилят напряжение внутри страны и подорвут ту небольшую уверенность, которая еще существовала у других стран в стабильности и экономической жизнеспособности Германии. Кроме того, он не хотел уступать вновь раздававшимся требованиям реорганизации его кабинета. Брюнинг был уверен, что любые перемены, приемлемые для правых, вызовут недоверие со стороны западных стран и только увеличат количество проблем.

Канцлер был готов поручиться за правильность своих действий. Он объявил кабинету, что немедленно уйдет в отставку, если снова соберется рейхстаг или его бюджетный комитет, об этом же он проинформировал и партии. Чтобы заручиться президентской поддержкоой, он связался с Гинденбургом, который проводил лето в Нойдеке. Маршал согласился с тем, что рейхстаг не должен собираться, но он был значительно менее уверен в том, что перемены в составе кабинета нежелательны. После сентябрьских выборов он одобрительно относился к перестройке с уклоном вправо и очень хотел заменить Куртиуса, Вирта и Герарда правыми. После разгрома проекта таможенного союза он снова начал настаивать на смещении Куртиуса. Брюнинг убедил президента, что любые немедленные изменения в составе кабинета, и особенно замена Куртиуса министром, имеющим более «(национальный» настрой, уменьшат шансы объявления моратория на репарации, но пообещал Гинденбургу, что в удобный момент произведет такую замену.

Какими бы ни были опасения Гинденбурга относительно коллег Брюнинга, его доверие к канцлеру не пострадало. Он был согласен, чтобы Брюнинг ушел в отставку, если этого потребует рейхстаг, но он не хотел расставаться с ним навсегда. Если канцлер покинет пост, Гинденбург намеревался обратиться к Гугенбергу и социалисту Брейтшейду с предложением сформировать правительство большинства. Он считал, что ни один из них на это не пойдет: Гугенберг откажется возглавить правительство, не полностью независимое от рейхстага, а Брейтшейд не сможет обеспечить большинство. В этом случае Гинденбург снова обратится к Брюнингу, и, поскольку Брюнинг предположительно тоже не сможет обеспечить большинство, он не будет настаивать, чтобы его новый кабинет опирался на гарантированную поддержку парламентского большинства, но позволит ему набрать большинство с течением времени. Брюнинг не горел желанием принять новое назначение, если ему придется уйти в отставку, но в конце концов подчинился просьбе президента. Правда, канцлер понимал, что подобное повторное назначение после того, как рейхстагу удастся добиться своего, сильно ослабит его положение и дома, и за рубежом. Поэтому он удвоил усилия, стараясь не допустить собрания рейхстага, и в конце концов совет старейшин рейхстага проголосовал против его созыва.

Дипломатические старания Брюнинга были вознаграждены раньше, чем он надеялся. Спустя четыре дня после отклонения требования о созыве рейхстага, 20 июня, американский посол Фредерик М. Сакетт сообщил новость о том, что президент Гувер предложил, чтобы президент Гинденбург официально обратился к нему за помощью. В ответ на эту просьбу Гувер передаст свои предложения другим странам – кредиторам. Консультироваться с кабинетом времени не было. Поэтому Брюнинг тотчас связался с Нойдеком и настоятельно попросил, чтобы президент принял предложение Гувера. Гинденбургу не хотелось просить о помощи, но, поразмыслив, он в конце концов согласился. К тому же его заверили, что текст его обращения не будет опубликован. Был составлен проект, маршал его отредактировал, и одобренная версия была передана той же ночью телеграфом в Вашингтон. Правда, она прибыла уже после того, как Гувер отослал свои предложения. Просьба Гинденбурга была краткой: «Страдания немецкого народа… заставляют меня пойти на необычный шаг, господин президент, и обратиться к вам лично. Немецкий народ уже много лет переживает тяжелейшие трудности, а последней зимой люди достигли предела выносливости. Экономического подъема, который ожидался этой весной, не произошло. Поэтому я предпринял шаги, на базе данных мне немецкой конституцией чрезвычайных полномочий, чтобы обеспечить выполнение наиболее важных задач, которые стоят перед правительством, и чтобы обеспечить необходимые средства существования для безработных. Принятые мною меры радикально воздействуют на экономику и социальные условия и требуют величайших жертв со стороны всех слоев населения». Гинденбург подчеркнул, что не было других способов выправить ситуацию без определенной помощи из – за границы… В завершение он предложил Гуверу принять меры к «немедленному изменению ситуации, угрожающей как Германии, так и спокойствию остального мира».

Учитывая сопротивление, неизменно связанное с подписанием чрезвычайных декретов, бесцеремонная претензия Гинденбурга на эксклюзивное авторство явилась сюрпризом, таким же как и тот факт, что он забыл отметить заслуги Брюнинга. Очевидно, он до сих пор считал, как и в свою бытность главнокомандующим, что, принимая итоговую ответственность за акцию, он мог также претендовать на заслуги за ее успех, даже если он не принимал участия в ее планировании. Так, он объявил о своем авторстве чрезвычайных декретов в ситуации, когда они могли быть сочтены похвальными усилиями по оказанию помощи своему народу. А конфиденциальный характер письма казался ему достаточной гарантией того, что его специфическое содержание не станет известно дома, где отношение к декретам была куда менее благоприятным. (Письмо стало достоянием широкой общественности спустя шесть месяцев во время дебатов в конгрессе Соединенных Штатов.)

Прошло более двух недель, прежде чем предложения Гувера были приняты всеми заинтересованными странами. В то время как большинство из них приветствовали инициативу, Франция выступила категорически против, и последовали длительные переговоры, имевшие целью убедить ее во временном характере моратория. Французы опасались, что Германия использует сэкономленные таким образом средства для военных, а не для экономических целей. Чтобы разуверить их на этот счет, Лондон и Вашингтон предложили, чтобы Германия отложила постройку нового тяжелого крейсера. Хотя предложение было вполне разумным, у Брюнинга были связаны руки. Он не сомневался, что любая подобная уступка будет отклонена Гинденбургом и Гренером и спровоцирует возобновление ожесточенной критики со стороны правых партий и некоторых его собственных сторонников. Канцлер предупредил, что любое уменьшение бюджета военно – морского флота приведет к отставке Гинденбурга. Предложение западных держав официально отказаться от идеи таможенного союза было встречено таким же взрывом негодования, хотя проект и так был безнадежно мертв. Оказавшись между президентом, с одной стороны, и «национальной оппозицией» – с другой, Брюнинг не имел пространства для дипломатических маневров.