Василий Шуйский - Руслан Скрынников Страница 65

«Царек» отнюдь не призывал к истребительной войне против изменников-дворян, к убийству купцов и грабежу их богатств. Помимо того, он не желал посягать на церковные законы о браке, а потому обещал в награду верным слугам не жен, а дочерей «изменников».

Прокламации «стародубского вора» были адресованы прежде всего боевым холопам, владевшим оружием и имевшим опыт воинской службы. Самозванец пытался припугнуть помещиков и одновременно привлечь в повстанческую армию их людей. Руководители мятежа, таким образом, пытались противопоставить дворянам их вооруженную свиту и тем самым усугубить развал поместного ополчения.

Царь Василий обещал беглым холопам свободу, если они сложат оружие. На деле свобода означала зачисление в служилые казаки. Сторонники «вора» предлагали нечто неизмеримо большее: пожалование поместья и зачисление в сословие детей боярских на условиях обязательной службы.

Понятно, почему усилия Шуйского положить конец жестокой гражданской войне не привели к успеху. Низы уповали на щедрые обещания «Дмитрия», не предвидя последствий крушения общественного порядка.

Полагают, что Болотников поднял знамя кровавого переворота, что он возглавил Крестьянскую войну, грозившую ниспровергнуть весь «феодальный» строй. Анализ «прелестных» писем Болотникова и Лжедмитрия II опровергает такие представления. Самозванцы и их сторонники, не сумев привлечь на свою сторону дворянство, были поставлены перед необходимостью заменить дворян-изменников выходцами из низов — новым дворянством, всецело обязанным своими успехами «Дмитрию». Из рук «вора» они должны были получить поместья и дворянских невест в жены. Но планы подобного рода просуществовали недолго. Лжедмитрий II очень скоро должен был понять, что без поддержки дворян взойти на трон невозможно.

Характерной чертой нового периода Смуты был взрыв насилия, превосходивший все, что происходило ранее.

Смута выпала на долю поколений, для которых царствование Грозного не было отдаленным прошлым. Большинство этих людей родилось при царе Иване. В их головы глубоко запала легенда о великой измене бояр и той борьбе, которую благочестивый государь всю жизнь вел с лихими изменниками. В годы Смуты были еще живы очевидцы опричных убийств.

Во время казни «изменников» Иван Грозный, случалось, обращался к народу за одобрением своих действий.

Правильно ли он делает, что казнит своих изменников, — спрашивал монарх. И народ вопил: «Живи, преблагой царь! Ты правильно делаешь, наказуя изменников по их делам!»

Апеллируя к толпе, самодержец делал народ судьей в своих распрях с боярами. Он как бы указывал подданным на виновников всех их бед в лице бояр и приказных. Деяния грозного царя не были забыты.

По своей жестокости расправы казаков Болотникова и «Петрушки» ничем не уступали зверствам опричников. Поистине у истоков русского бунта стоял сам великий государь Иоанн Васильевич, помазанник Божий.

После появления в Путивле «царевича Петрушки» этот город стал для дворян подлинной Голгофой. Кровавые казни на путивльских площадях зловеще напомнили современникам о казнях на Поганой Луже в Москве при Грозном.

Тогда опричники резали дворян и приказных людей по суставам, обливали кипятком (варом), рубили головы, сажали на кол. Совершенно так же казнил бояр и дворян в Путивле мнимый внук царя Ивана.

Князей и дворян, повествует летописец, «Петрушка» «поведе посекати, по суставом резати, а иным руки и ноги нахрест сечь, а иных варом обливати и з города метати».

Сходным образом описаны расправы казаков в Разрядных книгах. «В Путимль, — значится в Разрядах, — привели казаки инова вора Петрушку… и тот вор Петрушка боярина князь Василья Кардануковича, и воевод, и дворян, и воевод, которых приводили [из городов]… всех побили до смерти разными казнями, иных метали з башен, и сажал по колью и по суставам резал». Современники утверждали, что «Петрушка» велел избивать «пред собой на подромех» бояр и воевод «числом на день по семидесять человек».

Приведенная цифра едва ли достоверна. Судя по именам, упомянутым в источниках, в Путивле погибло несколько десятков знатных дворян. В числе их были: боярин князь Василий Черкасский, царский посланник ясельничий Андрей Воейков, знатные воеводы князья Андрей Ростовский и Юрий Приимков-Ростовский, Гаврила Коркодинов, двое Бутурлиных, Никита Измайлов, Алексей Плещеев, Михаил Пушкин, Иван Ловчиков, Петр Юшков, Федор Бартенев, Языков и другие.

Из Путивля «Петрушка» перешел в Тулу, где соединился с войском Болотникова. Реальная власть в гарнизоне принадлежала казакам и их предводителям. По этой причине в Туле меры против знати и дворян проводились с такой же решительностью и беспощадностью, как и в Путивле.

Князь Мещерский писал в своей грамоте на имя царя, что отца его князя Федора «убил на Туле вор Петрушка за православную веру». Богдан Милославский утверждал, что отца его «убил вор Петрушка на Туле». Видный тульский помещик Ермолай Истома Михнев сразу после переворота 17 мая 1606 г. «посылан был с Москвы на Волгу уличать вора Петрушку». Прошло более года, и казацкий «царевич» столкнулся со своим обличителем в Туле. Встреча имела трагический для дворянина исход. «Как пришол он, вор Петрушка, на Тулу и его, Ермолая [Михнева] за тое уличенье по его [самозванца] веленью воровские казаки замучили до смерти и тело его сожгли». Поместье Михнева, находившееся в пяти верстах от Тулы, было разграблено, жалованные грамоты и прочие документы дворянского рода Михневых уничтожены.

Гражданская война вновь приобретала широкий размах. Со всех сторон в Тулу присылали на суд и расправу дворян, плененных в городах и на поле боя. В Туле повторилось то, что произошло в Путивле. После одного удачного для повстанцев боя «царевич Петр» велел казнить пленных ратников «на всяк день числом человек по десяти и больши… и иных повеле зверем живых на снедение давати».

Казни дворян не были делом рук одних лишь казаков. Суд над «изменниками» проводился в форме народных расправ. Осужденных возводили на башню, оттуда одних по требованию народа сбрасывали вниз, а других, также по решению толпы, «прощали» и избавляли от смертной казни.

Некогда Иван Грозный тешился тем, что травил опальных монахов медведями. «Царевич Петр» подражал мнимому деду, развлекаясь медвежьей потехой. Пленных дворян сажали в загородку и туда же пускали медведя. Несчастные отбивались от зверя как могли. Сын боярский Кошкин красочно описал в челобитной грамоте царю, как его «вор Петрушка мучил розными муками на Туле и медведьми травил». Темниковский мурза Барашев также побывал в тульской тюрьме в дни осады города, но ему удалось бежать. По словам мурзы, его на Туле «били кнутом, и медведем травили, и на башню взводили, и в тюрьму сажали, и голод и нужду терпел…».

Даже после поражения и сдачи Тулы Болотников не расстался с надеждой на то, что ему еще удастся довести до конца войну с изменниками-дворянами и лихими боярами, и тогда он потешит мир их муками. По пути к месту ссылки Болотников останавливался в Ярославле.

Тамошние дети боярские были поражены тем, что главного «воровского» воеводу везли несвязанным и без оков.