Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860 - Джон Баддели Страница 65

Предварительная кампания, предпринятая с этой целью, была короткой и полностью успешной. 9 мая войска вышли из Внезапной, а к 15-му числу вернулись обратно, уничтожив Ахмет-Калу и построенное укрепление вместе с аулом Саясани, расположенным выше по реке Аксай, разбив при этом крупные отряды неприятеля. Потери русских не были серьезны, и, как это всегда бывает при сражении в лесном массиве, они в основном были понесены при отходе ^[99].

Судя по всему, потери чеченцев тоже не были особенно велики благодаря густым зарослям в лесу, однако престиж Ташов-Хаджи серьезно пострадал, и Граббе мог теперь идти вперед, не опасаясь за свой тыл. Шесть человек, которых поймали стреляющими по русским и которые были из «покоренных» аулов на территории Ауха, прогнали сквозь строй в назидание другим.

Если бы Ахульго был его единственной целью, Граббе перешел бы Сулак и последовал более длинным, но более удобным путем через Шуру, Цириани и Хунзах. При этом нетронутыми остались бы Гумбет и Салатау, жители которых были среди главных сторонников Шамиля, что дало бы последнему надежное убежище в случае успешной атаки на Ахульго. Более того, опасность для кумыков была бы велика, как никогда. По этим причинам Граббе решил идти через Салатау и Гумбет, подчинить России эти районы и дойти до Ашилты через Чинкат. После этого его база была бы перенесена в Хунзах, откуда сообщение с Шурой было легким и безопасным. Из дагестанских отрядов, которыми в отсутствие Клюгенау командовал Панкратьев, три батальона должны были присоединиться к Граббе у Миатли. Один должен был защищать Хунзахскую дорогу, по которой предполагалось доставлять запасы продовольствия и амуниции.

Они отправились из Внезапной 21 мая, а на следующий день два из трех батальонов из Шуры присоединились к главному отряду. 24-го оставшийся батальон подошел, когда у Буртуная шел бой с крупным отрядом неприятеля, под командованием самого Шамиля. Теперь у русских в войске было 8500 человек. Сопротивление врага было слабым, оно оставалось таким, пока русские не дошли до укрепленного аула Аргуани.

Как и Тилитль, и многие другие дагестанские аулы, Аргуани был слишком велик, чтобы взять его штурмом. Однако для армии, имевшей запасы продовольствия и амуниции всего на несколько дней, осада была исключена. При этом было невозможно оставить позади себя нетронутым такое укрепление, и Граббе, будучи человеком большого мужества и решимости, отдал приказ о наступлении. Аул занимал горную гряду в излучине небольшой реки; самая нижняя линия домов, построенных на краю обрывистого утеса, была обнесена каменной стеной с тремя рядами отверстий. За ними поднимались другие дома в форме амфитеатра, с обычными плоскими крышами, узкими, извилистыми улочками и квадратными башнями. Шамиль собрал 1600 человек, чтобы сразиться с русскими, однако собственно гарнизон был весьма малочислен; большинство остальных, главным образом люди из Анди, предпочитали нести караул на соседних высотах и почти не принимали участия в сражениях.

В пять часов дня 30 мая русские батареи открыли огонь по аулу, но без особого результата. Тем временем справа к позициям врага подошла колонна под командованием Лабинцева, а еще одна колонна (полковника Пулло) пробиралась сквозь скалы слева от дороги, ведущей в Чинкат (Чиркат). Каждая из этих колонн состояла из двух батальонов (по 750 человек), пары горных орудий и местной милиции. Батальон Апшеронского полка двигался справа, чтобы поддерживать сообщение с колонной Лабинцева, и быстро приближался к высшей точке хребта. Транспорт был выведен из-под огня под прикрытием еще одного батальона и пеших казаков.

Уже было темно, а фланговые колонны все еще растянулись длинной линией по крутым склонам гор, по которым было очень тяжело тащить орудия. Полковник Пулло, дойдя до Чинкатской дороги, пошел по ней вверх по крутому спуску почти до домов, однако аул с этой стороны был неприступен, поскольку единственный подход к нему обстреливался со всех сторон. Закончив маневр, полковник Лабинцев смог убедить себя, что с этой стороны только западный угол аула можно было атаковать хотя бы с небольшим шансом на успех. Поскольку ночью силами одного батальона штурмовать Аргуани было невозможно, он ушел с гряды. Получив эту информацию, Граббе подготовился к нападению следующим утром. Колонна Лабинцева была усилена двумя батальонами, так что теперь у западного конца аула у него было три батальона. Полковник Пулло со своими тремя батальонами перешел на правый фланг, ему было приказано двигаться вдоль хребта, где был взят отдельно стоящий форт, и принять на себя командование в этом пункте. Один батальон был размещен на левом фланге, чтобы оттягивать на себя внимание врага. В случае успеха основных сил он также должен был занять Чинкатскую дорогу и отрезать врагу отступление в этом направлении. Последний въезд в аул, справа от Лабинцева, охранялся конными казаками и местной милицией.

Войска двинулись еще до рассвета и, как только они заняли позицию, начали со всех сторон обстреливать аул. После этого был дан сигнал к атаке, и скоро внешняя линия обороны была прорвана. Затем начался обычный рукопашный бой в домах и на улицах, но лучше пусть Милютин сам расскажет об этом:

«В 9 утра наши войска заняли большую часть деревни и даже плоские крыши домов, где еще защищались мюриды. Кровопролитие продолжалось до ночи. Единственным способом выбить мюридов из саклей было пробить дыры в крышах и бросать вниз зажигательные смеси и тем самым поджигать дома, но даже тогда они в течение многих часов оставались внутри, хотя иногда им удавалось выбраться из помещения и тайно переходить из одного дома в другой. Тем не менее было найдено множество обугленных тел. Несмотря на свою крайне невыгодную позицию, они продолжали причинять нашим людям много неприятностей; самые фанатично настроенные из них радовались, если им удавалось уничтожить хоть одного «неверного»; они защищались до последнего с саблями и кинжалами в руках и погибали на острие наших штыков; некоторые сами бросались на десяток наших солдат совершенно безоружными. Только 15 человек, которых мы нашли наполовину задохнувшимися в саклях, куда мы бросили ручные гранаты, согласились сдаться. Многие солдаты погибли из-за собственной неосторожности, врываясь в дома местных жителей; однако потери неприятеля были гораздо серьезнее – улицы были заполнены трупами.

Когда день подошел к концу, значительная часть деревни все еще была в руках неприятеля. В частности, особую проблему представляла для нас одна башня, которая возвышалась на высоту нескольких этажей на восточной окраине аула; все усилия нашей пехоты оказались напрасными; когда опустился вечер, нам пришлось с великим трудом подтянуть туда два горных орудия и две казачьи пушки, установить их на плоских крышах ближайших домов, чтобы пробить брешь в их обороне. Но даже тогда горцы не сдались; к ночи стало ясно, что необходимо предпринять срочные меры, чтобы не дать им выскользнуть из аула. Они ведь, по сути, ждали наступления ночи. Когда стемнело и в лагере воцарилась тишина, они вышли из тайных проходов и разбежались в разных направлениях. Некоторые были встречены огнем наших солдат; другие вступили в рукопашную и погибли; третьи в темноте сорвались с обрыва. Лишь немногим удалось проползти через наши ряды невредимыми, и это было настоящим чудом, произошедшим только благодаря их хорошему знанию местности, темноте и дождю.