Ричард III - Вадим Устинов Страница 65

В течение первых месяцев 1484 года Ричард заложил основу обширного артиллерийского арсенала в Тауэре. Роджер Байкли получил приказ нанять плотников, каретников и других мастеров, чьи умения были необходимы для изготовления пушек и прочих необходимых для артиллерии вещей. На службу был взят канонир Уильям Нел, которому полагалась пожизненная рента — шесть пенсов в день. В его задачи входило обустройство орудиями Тауэра и других крепостей. Ричард нанял трех опытных фламандских мастеров: Патрик де ла Мот был назначен главным пушкарем, а Теобальд Ферроунт и Гланд Пиро — канонирами. За 24 фунта король приобрел два десятка новых пушек и две серпантины ^[162].

Перед Ричардом встала необходимость решить одновременно несколько задач, связанных с морем: нейтрализовать бретонский флот и французских корсаров, а также принять меры против английских пиратов, которые осложняли его отношения с дружественными державами. Энергичная морская кампания, которую он провел против Бретани зимой, уже принесла свои плоды. Чтобы закрепить успех, в начале весны в море вышел флот под командованием Джона, лорда Скрупа Болтонского, который действовал весьма решительно. В конце апреля герцог Франсуа отвел свои потрепанные корабли в порты и пообещал в течение года соблюдать перемирие и торговое соглашение, заключенные еще с королем Эдуардом IV.

Флибустьеры из Восточной Англии, Девона и Корнуолла не только грабили бретонские и французские суда, но и нападали на торговые корабли Испании и Бургундии, хотя своих соотечественников обычно не трогали. Ричард получал множество исков о возмещении ущерба от бургундских и испанских торговцев к людям из Фоуи и Плимута. Для пресечения бесчинств корсаров он направил своих доверенных слуг в портовые города, чтобы расследовать все случаи пиратства и привлечь виновных к ответственности. Ричард расширил полномочия Адмиралтейства. Он потребовал от владельцев и капитанов судов залога в качестве гарантии того, что они никогда не нападут на корабль дружественной державы. Городские магистраты, позволившие судам покинуть порт без внесения залога, должны были нести персональную ответственность за все убытки, которые те могли причинить. Ричард вел сложные переговоры с Бургундией об урегулировании прошлых претензий, добился примирения с испанскими торговцами, предоставив им таможенные льготы. Эти меры в течение года восстановили доверие купцов и ограничили пиратство.

* * *

Перед далекой и опасной экспедицией Ричард решил покончить с добровольным заточением в Вестминстерском аббатстве вдовствующей королевы. Мало того что ее затянувшееся пребывание в святилище ставило короля в неловкое положение перед иностранными монархами — оно давало превосходный повод для всякого рода мятежников и заговорщиков.

Отношения Ричарда с Элизабет Вудвилл были всегда далеки от идеальных, но после смерти ее мужа они еще больше обострились. Сначала вдова открыто выступила против его попыток взять власть в свои руки и проиграла. Затем Ричард лишил ее детей трона и объявил их незаконнорожденными, а спустя недолгое время они погибли. Парламент отобрал у Элизабет имущество за то, что вместе со своими родственниками она вступила в заговор против протектора, а ее брат Энтони и один из сыновей были казнены. Вдовствующая королева обещала руку дочери объявленному изменником Генри Тюдору, ее сын и братья скрывались от королевского правосудия в Бретани.

После всего этого договориться с Элизабет миром было нелегко, но тем не менее Ричард надеялся на ее здравый ум, в котором никто никогда не отказывал вдовствующей королеве. Он не стал подкупать ее чрезмерно щедрыми обещаниями, но первым делом постарался обелить себя там, где он был невиновен. Элизабет понимала, что непосредственно король не причастен к убийству принцев в Тауэре, и подозревала, кто был истинным вдохновителем этого злодеяния, ибо точные сведения о гибели ее детей поступили от герцога Бакингемского. Остальные же ее родственники, в общем, пострадали за дело, хотя к ним не всегда применялись законные меры. 1 марта 1484 года Ричард торжественно принес клятву:

«Я, Ричард, божьей милостью король Англии и Франции, лорд Ирландии в присутствии лордов духовных и светских, мэра и олдерменов моего города Лондона, обещаю и клянусь verbo regio ^[163], возложив руку на это святое Евангелие, что если дочери дамы Элизабет Грей, называвшей себя в прошлом королевой Англии, а именно Элизабет, Сесил, Энн, Кэтрин и Бриджит выйдут ко мне из святилища Вестминстера и будут мною направляться, управляться и опекаться, то я прослежу, чтобы их жизни ничего не угрожало, чтобы никто не причинил вреда никому из них, ни их телу, ни их персоне путем насилия или бесчестья против их воли. Ни они, ни кто-либо из их окружения не будет заключен в Лондонский Тауэр или другую тюрьму. Я помещу их в почтенные места с добрым именем и репутацией, где с ними будут честно и обходительно обращаться, где они будут иметь все требуемое и необходимое для содержания и обеспечения, достойного моих родственниц. Я выдам их замуж за человека благородного происхождения и каждой из них выделю землю и имущество с ежегодным доходом 200 марок в пожизненное владение. И за каждым таким джентльменом, женившимся на них, я буду строго следить — чтобы они любили их и обращались с ними как с женами и моими родственницами во избежание моей немилости.

Сверх того, с этого момента я буду ежегодно платить сам, или обеспечу такие платежи на содержание указанной дамы Элизабет Грей на время ее земной жизни, которые будут производиться четыре раза в год, а именно на Пасху, в середине лета, на день святого Михаила и на Рождество. Джону Несфелду, одному из эсквайров моей личной охраны, который будет находиться при ней, на его содержание [будет выплачиваться] 700 марок в полновесной английской монете равными долями. И кроме того, я обещаю, что если по их поводу мне будет высказано какое-либо подозрение или сделан на них донос, я не дам сему ни веры, ни доверия, и следовательно, не подвергну их никакому наказанию, прежде чем они или любая из них таким образом обвиненная не получат возможности законно защитить себя и оправдаться».

Элизабет Вудвилл после долгих колебаний и уговоров сочла для себя возможным поверить Ричарду, в чем ей после никогда не пришлось раскаиваться, ибо король добросовестно исполнил все свои клятвы. Спустя некоторое время доверие Элизабет к королю укрепилось настолько, что они смогла убедить своего сына маркиза Дорсетского оставить Генри Тюдора и вернуться в Англию, где ему было обещано благосклонное отношение Ричарда III. И действительно, маркиз как-то ночью в одиночку попытался бежать, однако его догнали эмиссары возмущенного Тюдора во главе с Хамфри Чейни и где уговорами, где силой принудили вернуться.

* * *

Английские священнослужители, приурочившие к сессии парламента свою конвокацию ^[164], по итогам дебатов и обсуждений направили обращение к королю, выдержанное в самых уважительных тонах. В нем содержалась просьба о защите их древних и законных привилегий. В те времена духовенство управлялось согласно собственным законам и формально не подчинялось светской власти. Так, налоги на церковные владения и имущество устанавливались самими священнослужителями на конвокациях. Светский суд не имел права привлечь к ответственности духовное лицо, а уж тем более наложить на него арест — это была исключительная прерогатива епископского суда. Однако же на практике представители светской власти частенько нарушали права священнослужителей. Нередки были случаи, когда бейлифы с вооруженными помощниками врывались в церковь даже во время мессы, хватали священника и заставляли предстать перед светскими судьями, которые выносили свой приговор. Ричард III охотно подтвердил свободы и привилегии церкви, как это сделал в свое время его брат Эдуард IV, ибо он нуждался в поддержке духовенства. Но король не преминул напомнить епископам, что кроме прав у них есть и обязанности. Королевская власть готова защищать священнослужителей, а те в свою очередь должны озаботиться поддержанием порядка и общественной морали: