Александр I. Самый загадочный император России - Сергей Нечаев Страница 65
Александр I. Самый загадочный император России - Сергей Нечаев читать онлайн бесплатно
Великий князь Николай Михайлович (внук Николая I):
"Как правитель громадного государства, благодаря гениальности сперва его союзника, а потом врага, Наполеона, он навсегда займет особое положение в истории Европы начала XIX столетия, получив и от мнимой дружбы и от соперничества с Наполеоном то наитие, которое составляет необходимый атрибут великого монарха. Его облик стал как бы дополнением образа Наполеона <…>. Гениальность Наполеона отразилась, как на воде, на нем и придала ему то значение, которого он не имел бы, не будь этого отражения".
Французский писатель и дипломат Франсуа-Рене де Шатобриан характеризует Александра так:
"Какими бы высокими ни были достоинства царя, они в конечном счете были пагубны для его империи <…>. Он посеял там зерна цивилизации и сам же их затоптал. Население, сбитое с толку противоположными требованиями, не понимало, чего от него хотят: просвещенности или невежества, слепого повиновения царской воле или соблюдения законов, стремления к свободе или пребывания в рабстве <…>. Он был слишком сильным, чтобы стать законченным деспотом, и слишком слабым, чтобы установить свободу".
Друг молодости, Адам Чарторыйский, отмечает:
"Александр не обладал умением властвовать над умами, увлекать и наполнять довольством тех, которых он желал привлечь к себе. Ему недоставало этой способности, столь необходимой монархам".
Он же делает вывод:
"Александр <…> представлялся мне растением с тянущимся ввысь стволом, которое посадили в сухую, бесплодную почву, обрезав его молодые и обильные побеги, вследствие чего оно стало давать лишь слабые веточки и в конце концов должно совершенно погибнуть, в силу неблагоприятных для его роста условий".
А вот вывод Шатобриана:
"У императора России были сильная душа и слабый характер".
Историк В.О. Ключевский объясняет проблемы Александра следующим образом:
"Александр стоял на рубеже двух веков, резко между собой различавшихся. XVIII столетие было веком свободных идей, разрешившихся крупнейшею революцией. XIX век, по крайней мере в первой своей половине, был эпохой реакций, разрешавшихся торжеством свободных идей. Эти переливы настроений должны были создавать своеобразные типы <…>. Император Александр I сам по себе, не по общественному положению, по своему природному качеству был человеком средней величины, не выше и не ниже общего уровня. Ему пришлось испытать на себе влияние обоих веков, так недружелюбно встретившихся и разошедшихся".
И все же историк Н.А. Троицкий встает на защиту Александра:
"Масштаб личности Александра и отечественные, и зарубежные историки за редким исключением <…> оценивают невысоко — в диапазоне от насмешливых пушкинских характеристик ("властитель слабый и лукавый", "в нем много от прапорщика и немного от Петра Великого") до более спокойных определений В.О. Ключевского ("человек средней величины, не выше и не ниже общего уровня") и А.К. Дживелегова ("человек, едва возвышающийся над средним уровнем"). Думается, весь этот ряд оценок занижен, и судить об Александре надо целой октавой выше, как это сделал А.З. Манфред в книге о Наполеоне".
И вот она — та самая оценка историка А.З, Манфреда:
"В нашей стране давно уже <…> стало традицией смотреть на Александра I глазами Пушкина:
Эти чувства великого поэта к царю разделялись многими <…>. Для поколения Пушкина и декабристов царь Александр был первым врагом.
Позже Лев Толстой в романе "Война и мир" <.. > продолжил развенчание Александра I. Портрет, воссозданный на страницах знаменитой эпопеи гениальным пером, дискредитировал царя прежде всего эстетически и этически: он представал перед читателями тщеславным, слабым и лживым человеком, позером и мелким себялюбцем <…>.
Александр претендовал на роль военного руководителя и, вероятно, мечтал о военной славе. Кампании 1805 и 1807 годов показали, что у него нет к тому данных; его пребывание в армии приносило ей ущерб. Но в политической сфере и еще уже — в области дипломатии — он оказался на высоте задач <…>.
Среди монархов династии Романовых, не считая особняком стоявшего Петра I, Александр I был, по-видимому, самым умным и умелым политиком. И среди монархов начала девятнадцатого столетия он тоже был, вероятно, наиболее современным, во всяком случае, более умным и ловким политиком, чем Фридрих-Вильгельм Прусский или австрийский император Франц".
Историк К.В. Кудряшов:
" При всем разнообразии отзывов почти все они совпадают в признании скрытности и неискренности одной из основных черт Александра. Эти особенности развиты были условиями придворной жизни, среди которых протекала его юность. Любимый внук Екатерины, не чаявшей души в "господине Александре", осыпавшей его благодеяниями и прочившей, минуя Павла, в наследники трона, — он в нежных выражениях благодарит дорогую бабушку за все то, что она делала ему и что "еще намерена сделать" в будущем. В то же время, не желая восстановить против себя отца, он пишет ему самые почтительные сыновьи письма, выражая полнейшую покорность и преданность его воле. С одной стороны на великого князя влиял блестящий Екатерининский двор с его знаменитыми вечерами в Эрмитаже, где он вращался в кругу выдающихся государственных лиц, пышных придворных, слышал утонченную дипломатическую речь, смотрел новейшие французские пьесы. Противоположные впечатления накладывал малый Гатчинский двор с его суровой казарменной обстановкой, с утомительными военными парадами и вспыльчивым подозрительным Павлом во главе. Эта двойственность влияния очень рано приучила юного великого князя скрывать свои истинные чувства, заставила иметь два "лица" и развила то "двоедушие", которое отмечают современники.
Вместе с тем Александру свойственны были сентиментальность и романтизм эпохи, привитые воспитанием, ранним знакомством с философией Запада, Руссо и энциклопедистами. Внушаемое этой философией представление о тягостном бремени власти рано вызывает в нем мечту уйти от "этого трудного поприща" и уединиться с женой где-нибудь "на берегах Рейна", чтобы "жить спокойно, частным человеком, наслаждаясь своим счастьем в кругу друзей и в изучении природы". Но, развивая мысль и чувство, воспитание оставляло в бездеятельности волю, не упражняя привычки к самостоятельному труду и активному усилию. Александр остался слабоволен. Между тем русская жизнь требовала от правителя не сентиментальной романтики, а живой, деятельной любви и неустанного труда. Легко понять, к каким последствиям и душевной катастрофе могло привести столкновение подобного мировоззрения с реальной русской действительностью, с ее косностью и крепостным укладом. Одушевляемый благими идеями, Александр легко увлекался проектами государственного преобразования, но, неспособный преодолевать житейские затруднения, он при первой же неудаче опускал руки, терял веру в начатое дело, в русский народ, начинал презирать все русское и испытывал состояние той разочарованности и меланхолии, которые так характеризуют последний период его жизни.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments