Жизнь актера - Жан Маре Страница 65

— Вот причина моего отказа. Все смешное выхолощено в вашем сценарии.

Меня спросили, не знаю ли я другого сценариста, поскольку Луиза отсутствует. Я позвонил Жану в надежде, что он согласится. Он направил меня к молодому талантливому журналисту Роже Вадиму. Все сложилось очень удачно: Вадим — друг Марка Аллегре.

У нас нет Жюльетты. Нужна пятнадцатилетняя девушка, которая обладала бы одновременно и сексапильностью, и чистотой. Мы не можем найти такую. Дома, в Марне, я рассказал об этом Жоржу, который жил у меня. Он вспомнил, что видел на обложке «Пари-Матч» именно такую девушку. Как-то вечером мы пошли на премьеру в «Лидо». В перерыве между двумя отделениями публика танцевала.

— Смотри, — говорит мне Жорж, — вон девушка с обложки «Пари-Матч».

Я замечаю Вадима за другим столиком и бросаюсь к нему:

— Смотри, вон Жюльетта! — И показываю ему на женщину-ребенка.

— Это моя жена, — отвечает он, — ее зовут Брижитт.

— Ты знаешь, что мы повсюду ищем Жюльетту. А внешность твоей жены в точности соответствует внешности персонажа, и ты молчишь!

— Потому что она моя жена. В любом случае уже слишком поздно. Сегодня Марк уже подписал контракт с Дани Робен.

Я разговариваю с Марком. Может быть, еще можно что-то изменить? Нет, слишком поздно, но он обещает занять ее в своем следующем фильме «Будущие звезды». Имя этой девушки Брижитт Бардо.

Во время представлений «Адской машины» Марк Аллегре каждый вечер приходил ко мне за кулисы, уговаривая сняться в «Будущих звездах». Я объяснял ему, что, поскольку я занимаюсь декорациями и играю главную мужскую роль в «Пигмалионе», мне трудно будет еще и сниматься. Это было правдой, но правдой было и то, что мне не нравился фильм. Да и Брижитт Бардо я не представлял себе в роли вагнеровской певицы... Но в конце концов я уступил.

Как я мог выполнять все эти обязательства одновременно? Кроме всего прочего, мне еще пришлось осуществлять режиссуру «Пигмалиона». Я выбрал Жана Валла в качестве режиссера, потому что мы очень хорошо работали с ним над «Шери». К несчастью, через три дня Жанна Моро заявила:

— Или он, или я. Я не могу работать под руководством Жана Валла, его указания всегда противоречат тому, что чувствую я.

— Кого же ты хочешь в качестве режиссера?

— Тебя.

Нужно было срочно что-то делать. По истечении шести дней контракт считается принятым, а при его расторжении приходится платить большую неустойку.

Больше всего я дорожу Жанной Моро. Пришлось пожертвовать Жаном Валлом.

И вот я — импровизированный режиссер. Подготовка декораций, примерка костюмов, режиссура, съемки, работа над ролью Хиггинса, роль в «Будущих звездах», участие в пьесе «Адская машина» — и все это одновременно! Я снимаю комнату в отеле напротив театра, сплю два часа в сутки. Любопытная деталь: профессор Хиггинс — пурист фонетики, а меня постоянно критиковали за то, как я говорю на сцене. То есть этой ролью я бросаю вызов. Так что помимо всей той работы, которую я взял на себя, мне пришлось еще выполнять упражнения по дикции, зажав карандаш между зубами. Со временем я убедился, что упражнения помогают мне поставить голос и снимают усталость голосовых связок. После этого спектакля я уже больше никогда не услышу замечаний по поводу своего голоса.

«Пигмалион» пользуется огромным успехом — каждый вечер мы играем при переполненном зале. Жанна Моро тоже имеет настоящий успех. Хвалят мое благородство по отношению к ней, потому что я строю мизансцену в ее пользу, а не в свою. Я объясняю, что делаю это с эгоистической целью: хочу, чтобы она стала звездой и чтобы мой театр работал и в случае моих вынужденных отлучек. Это была правда.

Жорж ушел из «Лидо». Он хочет иметь собственную труппу.

— Так создай ее, — посоветовал я.

— Но никто не ангажирует неизвестную труппу.

— Ты создай, а я обеспечу ей популярность. Он сформировал труппу. Я сделал макеты декораций, придумал костюмы. В театре «Буфф-Паризьен» снова оборудовали оркестровую яму. Я пригласил двадцать пять человек, в основном директоров мюзик-холлов. Но зал переполнен. Этого я не предвидел. Мне пришлось стать импровизированной билетершей и самому размещать людей. Спектакль длился всего сорок пять минут. Цель Жоржа — выступать в «Бобино» или в «Олимпии», то есть составлять часть программы. Мы показывали эти балеты днем, поэтому удалось пригласить оркестр из «Лидо». Джаз звучал совершенно фантастически в этом небольшом, прекрасно спроектированном театре. Он задал такой тон, что с момента поднятия занавеса и до финального аккорда аплодисменты не смолкали. Жорж едва успевал подписывать контракты.

Мой импресарио так хорошо составила мой контракт с «Буфф-Паризьен», что, если удача мне не изменит, я могу стать владельцем театра. Виллемец испугался и решил его продать. Я пользуюсь приоритетом как покупатель, но у меня нет необходимых средств.

Мне предложили сыграть в спектакле «Цезарь и Клеопатра» в «Театре Сары Бернар». Мы репетируем уже месяц, а до генеральной репетиции осталось две недели. Роль меня увлекает, потому что позволяет мне опередить свой возраст.

— Ты же не собираешься себя старить, — забеспокоился Андре Жюльен. — Я пригласил Жана Маре вовсе не для того, чтобы он себя обезобразил и состарил.

— Нужно воздать Цезарю Цезарево.

У моего Цезаря почти лысая голова, нос с горбинкой. Голос я также изменяю. Выхожу я спиной к публике, так как разговариваю со Сфинксом, находящимся в глубине сцены. Зрители не узнают моего голоса, я поворачиваюсь к залу, они не узнают моего лица. Я слышу, как один зритель в первом ряду говорит: «Это не Жан Маре играет». Именно этот невольный комплимент был одним из самых приятных в моей артистической карьере.

Жорж Невё написал мне письмо.

«Дорогой Жан Маре!

Вам удалось все, вплоть до удивительной головы вашего персонажа. Считается, что юмор и величие несовместимы. Вам удалась эта сложнейшая задача — совместить их. Ваш Цезарь — именно Цезарь Шоу, но в вашей трактовке он становится героем. Да, это необыкновенно. Вашего Цезаря невозможно забыть. С дружеским приветом,

Жорж Невё».

Я занимаю гримерную Сары Бернар. Мне немного совестно нарушать неприкосновенность места, которое должно было бы быть запретным для всех. Ее телефон еще здесь. Как бы мне хотелось, чтобы она позвонила! Я вспоминаю Дюллена, он тоже нарушил табу этого святилища, заняв его в свое время, как я занимаю его сегодня.

Дюллен... Сколько воспоминаний! Я не переставал почитать его. Помню, как радостно он меня встретил, когда я проведывал его в больнице Ларибуазьер. «Ты пришел, ты!» В этих словах было столько признательности... Я любил Шарля Дюллена, как любил театр, и театр, как и я, потерял с его смертью что-то очень важное.