Начало России - Валерий Шамбаров Страница 65

Но и Василий I встревожился, получая подобные известия. Трое «золотых поясов» приехали в Торжок, завели разговоры о переходе к литовцам. Великий князь направил своих слуг и захватил смутьянов. В патриархию отписал Киприан, обвинил новгородцев в связях с латинянами, а владыку Иоанна вызвал на суд и заключил в Николаевском монастыре. Это подлило масла в огонь, вечевики заколобродили пуще прежнего. Василий Дмитриевич вознамерился ухватить их за уязвимое место, богатую Двину. На этот раз не стал направлять туда войска, давать почву для обвинений. Привлек перебежчиков из самого Новгорода, позвал удальцов из Вятки – они с новгородцами всегда враждовали. В общем, обзавелся собственными ушкуйниками. Они напали на Двину, пленили посадника, грабили. Но и новгородские ушкуйники не заставили себя ждать, спешно выгребли на северные реки и поколотили чужаков.

А Витовт времени не терял. Новгородцам он мог сулить что угодно, но нашел общий язык с Ливонским орденом, подписал договор о разделе будущих приобретений – Литве отойдет Новгород, а рыцарям Псков. В 1406 г. литовцы и немцы с двух сторон ворвались на Псковщину. Магистр ордена опустошал окрестности Изборска, Острова, Котельны, а отряды Витовта овладели городком Коложе, набрали 11 тыс. пленных. Псков отчаянно призывал новгородцев, но они не откликнулись и на выручку не собирались – на вече обсуждали совсем другое: на каких условиях отдаваться Литве.

И все-таки Витовт недооценил русских. Псковичи встали в строй как один, поднялись все, способные носить оружие. В бою у Киремпе отшвырнули и прогнали крестоносцев. Потом кинулись в яростные набеги на литовские владения, пожгли Великие Луки и Новоржев. Но Псков отдавал себе отчет – в одиночку против двух держав он устоит недолго. Послы приехали в Москву, умоляли защитить их. Вот теперь-то Василию Дмитриевичу приходилось сделать однозначный выбор. Помочь Пскову означало войну. Отказать в помощи, пожертвовать вслед за Смоленском, означало показать себя трусом и ничтожеством. Кто же впредь будет считаться с его властью, если потомок собирателей Руси позволит растаскивать ее чужеземцам.

Что ж, выбор он сделал. Послал в Псков брата Константина с войском. Это подействовало, новгородские смутьяны озадачились. А простонародье Новгорода и без того переполошили вторжения ливонцев и Литвы. Увидели, что великий князь не бросает подданных в беде, и настроения шатнулись в обратную сторону: быть с Москвой. Государь и со своей стороны сделал шаги к примирению, отпустил арестованных бояр и архиепископа, подтвердил, что не будет претендовать на владения республики и ее законы. Взаимопонимание кое-как наладилось. Василий Дмитриевич прилагал все усилия, чтобы и с Витовтом сохранить мир. Отписал ему в очень вежливых тонах, выражал недоумение по поводу нападения на Псковщину.

Да какой там мир! С Псковом и Новгородом тесть кинул очередной пробный камень. Отдадут – проглотить, не отдадут – почему бы не повоевать? Что такое Москва по сравнению с Литвой, Польшей и ливонцами? На послание он ответил грубо и оскорбительно. Пускай зять знает свое место и не высовывается. Подали голос литовские друзья из московских бояр, а кто-то из окружения Василия Дмитриевича просто привык к накатанной колее. Ужасались: нам ли дерзить Витовту? Советовали стерпеть, сидеть потихонечку – их-то вотчинам ничто не угрожало.

Нет, Василий не пошел у них на поводу. Он терпел предостаточно, а его терпение лишь разжигало аппетиты тестя. Великого князя горячо поддержала жена, убеждала, что потакать ее отцу больше нельзя. Хорош отец, если нагло обирает ее семью! Аппетиты Витовта крайне обеспокоили и Ивана Тверского. Не требовалось особой прозорливости, чтобы догадаться – за Смоленском, Псковом, Новгородом, придет его черед. Он согласился воевать на стороне Василия Дмитриевича. Но соотношение сил и впрямь выглядело безнадежным. Тем не менее, выход существовал. Федор Рязанский уже показал его. После нелегких споров с боярами великий князь отправил посольство к хану Шадибеку. Признавал, что по-прежнему готов быть данником Орды, но за это просил о защите.

Он попытался сыграть и на внезапности. Решил начать первым. Пока тесть не собрал армию и не ждал от него активных действий, отобрать хотя бы ближайшие города. Наступление воодушевит православное население в Литве, оно примкнет к освободителям. Московские и тверские полки двинулись к Козельску, Серпейску, Вязьме. Но перехитрить Витовта было сложно. Он позаботился укрепить порубежные крепости, посадить там сильные гарнизоны, во всех пунктах атаки были отбиты. Воеводы отступали, уводили обескураженных и поникших ратников, а из Литвы их догоняли пугающие вести: сам Витовт возглавил многочисленное войско, и объявил поход не куда-нибудь, а на Москву!

Но к Василию Дмитриевичу примчались и гонцы из Сарая. Шадибек и Едигей немало порадовались, что великий князь наконец-то изъявил покорность. Уступать свой улус литовцам они не желали, выслали тумены поддержать русских. Но… даже и в таком раскладе требовалось крепко поломать голову. Если литовцы опередят татар, московской рати и землям будет худо. А если татары явятся первыми, все равно будет худо. Эдакие союзники разорят Русь похлеще любых врагов.

Тем не менее Василий I и его полководцы выкрутились. Не стали ждать ни литовцев, ни ордынцев, подняли войско и выступили к границе. Но направились не строго навстречу Витовту, а уклонялись на восток. Грозный тесть узнал, тоже повернул за московской ратью. Прикидывал, что разделаться с ней в полевом сражении гораздо легче, чем осаждать в городах. А великий князь уводил его поближе к татарам. Но и татар наметил перехватить где-нибудь подальше от густонаселенных районов. В общем, сманеврировал мастерски, соединился с ордынцами под Тулой. На р. Плаве Витовт наткнулся на своих противников, и перед ним открылась весьма неприятная картина. Рядом с полками зятя застилали поле тучи ордынской конницы – такой хорошо знакомой, такой памятной…

От битвы литовский государь сразу отказался. Озаботился, как бы ему позволили уйти. Вступил в переговоры, но и Василий не хотел, чтобы в схватках гибли его воины, а татары задерживались в русских пределах. Литовцы убедились, что Москва не намерена сдаваться, а хан не даст ее в обиду. Впредь призадумаются, стоит ли замахиваться на чужое. Великий князь заключил с тестем перемирие. Армия Витовта двинулась в обратную сторону – уходила поскорее, озиралась, не кинулись бы ордынцы в погоню. Словом, стыда нахлебалась по уши. А Василий Дмитриевич чествовал избавителей. Забивали целыми стадами скот, везли обозы меда, браги, пива для угощения степняков. Везли сюда же, под Тулу, чтобы не приглашать их в Москву. Великий князь не поскупился на подарки начальникам, передал и для хана, для Едигея. Распрощался с самыми дружелюбными заверениям.

Казалось, ситуация возвращается на круги своя. Хочешь уберечься от Литвы – надо покоряться Орде. Но Василий Дмитриевич как раз и не желал возвращения к прошлому. Шадибек и Едигей звали его приехать в Сарай или прислать кого-то из ближайших родственников. Исполнить все формальности, как это делали предки Василия – поклониться хану, его женам, обойти с визитами вельмож, узнать их пожелания и наказы. Василий не возражал, обращался к царю как нижайший подданный. Но не приезжал, сыновей и братьев не присылал. Отговаривался разными причинами. Ханские послы прибывали в Москву, и опять же, их принимали верно и послушно. Великий князь лично выходил за ворота, усердно кланялся важному татарину, сопровождал пешком и вел под уздцы его коня – посол изображал самого царя. Но как только заходил разговор о дани, Василий и его бояре печально разводили руками. Дескать, княжество оскудело. Когда соберем, конечно же, заплатим. А пока пусть царь не гневается, на нет и суда нет…