Одесская сага. Троеточие… - Юлия Артюхович (Верба) Страница 65

– Вот деньги. Это теперь наша мебель, а не ее. Отдай ей завтра.

Толик с удивлением смотрел на деньги:

– Зачем? Где ты их взяла?

– Ксеня подарила. Отдать твоей маме.

– Зачем? Ты что, не понимаешь?! Ей примерещилось что-то, ты что, ее слушаешь? Давно? Ну она такая. Не бери в голову. Верни деньги.

– Нет. – Людка завелась. – Или я сама ей повезу, но тогда будешь меня из милиции выкупать!

– Я понял, – Толик тяжело вздохнул. – Нет проблем. Завтра съезжу.

Он привезет деньги Фене и выложит их на кухонный стол:

– Вот, Люда просила передать. Тут две тысячи. – Помолчит и добавит: – Зачем ты это устроила? – И, не дожидаясь ответа, выйдет из квартиры.

А Людка в это время поедет на далекий поселок Котовского – плакать к маме. Уткнется в Нилины коленки и будет реветь, пока мама с бабой Женей не поедут вместе с ней домой, на Молдаванку.

Евгения Ивановна заглянет в комнату. Ее сестра сидела, припертая подушками, и смотрела телевизор.

– Спасибо, – скажет с порога Женя.

– Не за что, – не оглядываясь, ответит Ксеня. – Я бы ее размазала, гниду. Ты-то чего молчала?

– А зачем? – Пожала плечами Женя, глядя в маленькое окошко своей бывшей комнаты. – Она для меня никто. Быдло необразованное и жалкое.

– А внучку не жалко?

– Внучка могла и ответить.

– Вот и ответила.

– Вот и спасибо.

Женя прикроет дверь и пойдет в гостиную. В этот вечер и во все последующие, оставаясь на ночевку, они вместе с Нилой, несмотря на уговоры Люды, будут ложиться только на пол в детской.

На следующий день, точно на Рождество, в дверь позвонили – на пороге с улыбкой, как ни в чем не бывало, стояла баба Феня.

– С Рождеством, будьте здоровеньки. Я вам пирожки привезла.

Согласно ее крошечному исковерканному жизненному кодексу справедливость была восстановлена и конфликт исчерпан. А значит, снова можно общаться с внучками. Если бы дверь открыл не Толик, а Людка, визит закончился бы не начавшись, а так Феня, весело щебеча, уже шла в большую комнату.

– О бабына радость! А я вам пирожков привезла. Твоих любимых. С творожком.

– Я не хочу пирожков, – раздувая ноздри и стиснув зубы, процедила Юля. – Я поела.

За эти четыре дня она услышала достаточно. Про деньги, про унижение любимой бабушки Нилочки и про то, как Феня ненавидит мамочку. К этому кошмару добавились и новые-старые факты – про сданного в интернат папу. В Людкиной версии это звучало, что она просто выбрала одного ребенка, а второго, нашего папочку, сдала в детдом, чтобы ей легче жилось. И про елку, которой никогда не было, тоже рассказала. Этого было достаточно, чтобы всем детским сердцем искренне и горячо возненавидеть бабу Феню.

Людка Верба – настоящий клятый молдаванский суржик – уже пришла в себя после пережитого и начала мстить. Разумеется, незаметно ударив по самому уязвимому месту противника – любви к внучкам.

Юлька отберет пирожок у Леси и вернет на тарелку:

– Леся тоже не хочет. – Она потянет младшую: – Пошли, чего покажу! – и вернется в свою комнату.

Люда не поверила ушам и выглянула в коридор. Увидев свекровь, она выпучит от удивления глаза и уйдет назад на кухню. А затем решительно вернется в комнату, плюхнется в кресло и врубит телевизор.

– Сделай потише, – попросит Толик.

– Не мешай смотреть наш, – Людка помолчала и подчеркнула: – наш телевизор – очень интересно.

Феня не спеша выпьет предложенного сыном чаю и, весело попрощавшись, уедет, так же демонстративно не замечая общего игнора.

– Простота хуже воровства, – резюмирует Ксеня, когда Людка придет забрать поднос с тарелками.