Леонид Гайдай - Евгений Новицкий Страница 65

О том дамокловом мече, который в конце 1966 года повис над «Кавказской пленницей» и самим Гайдаем, неоднократно рассказывал Яков Костюковский:

«Когда Алексей Романов, один из руководителей Госкино, принимал этот фильм, он запретил приводить на закрытый показ постороннюю публику. Сами понимаете, комедию показывать без публики — нелепое дело. Но приказ есть приказ. Были приглашены Гайдай как режиссер и мы, два сценариста — Костюковский и Слободской. Романов пришел со своим помощником, был он в плохом расположении духа. Сухо поздоровался и приказал начать. Это происходило в Гнездниковском переулке, там был специальный министерский кинозал.

Начался просмотр, и вдруг откуда-то послышался хохот. Романов недовольно оглянулся и обнаружил, что хохочут киномеханики. Он послал помощника, и хохот прекратился: больше уже никто не улыбнулся до самого конца. Сам Романов мрачно досидел до конца фильма, а потом заявил: «Эта антисоветчина выйдет в прокат только через мой труп». Я тихонько сказал Слободскому: «Тоже вариант…» А у министра оказался хороший слух. Он расслышал и сказал мне: «А вот это уже политическое хулиганство, за которое вы ответите отдельно». В общем, было приказано не принимать эту «антисоветскую» картину и устроить разгром: Гайдаю запретить снимать кино, нас исключить из Союза писателей, картину смыть, запретить, уничтожить…

Это было в пятницу вечером, а в понедельник мы были вызваны на эту Голгофу для разгрома. Но когда мы пришли, Романов вдруг бросился нас целовать и поздравлять, он кричал: «Ну, что я говорил!» Я обалдел настолько, что даже не смог напомнить его слова про антисоветчину. Кто-то из стоящих рядом чиновников спросил, какая категория будет присвоена фильму. «Как это какая?! Высшая категория!» — воскликнул Романов и вышел. Никто ничего не понимал, лишь один человек стоял и улыбался. Человек этот оказался начальником спецотдела. Он рассказал нам, что в пятницу вечером, как раз после того разгрома, позвонил помощник Брежнева и попросил прислать для генсека какой-нибудь фильм на выходные. Сотрудники Госкино сказали: «У нас ничего нет, есть вот только один запрещенный фильм». Помощник Брежнева ответил, что это не имеет значения, и наш фильм отправили Брежневу на дачу. За субботу и воскресенье Брежнев посмотрел кино, говорят, раз семь, знал чуть ли не наизусть и показывал всей Барвихе. Он позвонил Романову и поздравил его с новым успехом советского кинематографа. Вот такая история».

В другом интервью Костюковский добавляет: «Во имя зрителя Гайдай шел на компромисс. Помимо того что он был прекрасным режиссером, он был замечательным человеком. Он мог пойти на компромисс и в интересах съемочной группы. И никогда попусту не заводился, если требовалось что-то поправить. Он всегда помнил — если он скажет: «Только так, или фильм не выйдет», — то пострадает вся съемочная группа. В конце концов пострадал бы зритель, ради которого мы работали. При необходимости Гайдай мог что-то изменить. И делал это очень изобретательно. Поначалу в «Кавказской пленнице» фразу «А в соседнем районе жених украл члена партии» произносил Фрунзик Мкртчян. Но ее запретили, чем мы были очень огорчены. Тогда Леня сделал гениальный ход. Он отдал эту фразу любимцу богов, зрителей и начальства Юре Никулину, и она прошла без сучка, без задоринки. Гайдай прекрасно понимал свое время и понимал, с кем он имеет дело».

Искусное маневрирование Гайдая и чудесное вмешательство Брежнева сделали свое дело: картина была спасена, 3 апреля 1967 года состоялась ее премьера. Фильм был выпущен в самый широкий прокат и с триумфом воцарился на экранах страны.

Уже отмечалось, что в свое время «Операция «Ы»…» в одночасье стала самым кассовым на тот момент фильмом за всю историю советского кино. «Кавказской пленницей» Леонид Гайдай побил свой собственный неслыханный рекорд уже через два года. Если «Операцию «Ы»…» в год премьеры посмотрели почти 70 миллионов зрителей, то «Кавказскую пленницу» — уже 76 с половиной. Забегая вперед скажем, что «Бриллиантовая рука» превзойдет и этот показатель — ее в год премьеры посмотрят 76 миллионов 700 тысяч человек.

В 1969 году в издательстве «Искусство» тиражом 50 тысяч экземпляров вышел сборник сценариев «Три кинокомедии». Туда вошли «Звонят, откройте дверь!» Александра Володина, «Айболит-66» Вадима Коростылева и Ролана Быкова, а также «Кавказская пленница» Костюковского, Слободского и Гайдая.

Сценарий предварялся предисловием Леонида Гайдая «О фильме «Кавказская пленница». Поскольку это один из немногих опубликованных текстов, написанных Гайдаем лично, есть смысл привести его полностью:

«Влюбленный Остап Бендер ночь напролет сочинял стихи. И сочинил: «Я помню чудное мгновенье». Стихи получились на славу. И только на рассвете, когда были написаны последние строки, Остап вспомнил, что это стихотворение уже сочинил А. С. Пушкин. Такой удар со стороны классика!

Классики — народ коварный. Однажды в межкартинном простое я придумал трюк. Я подробно (мысленно) разрабатывал его, я его варьировал, я прикидывал, кто из актеров может его осуществить. Я любил и нежно холил этот трюк, самодовольно представлял, как эффектно он будет выглядеть в моей новой картине. И, естественно, потом оказалось, что нечто подобное уже выдумал Чаплин в «Золотой лихорадке».

Конечно, ничто не ново под луной и под солнцем тоже. Есть бродячие сюжеты, есть традиционные персонажи, есть схожие ситуации. Какой-то теоретик подсчитал даже, что всего сюжетов на белом свете и есть двадцать семь (или двадцать восемь?) штук. Так что беспокоиться не стоит. А хочется беспокоиться.

Всё это еще ничего. У других брать — дело второе. Хуже, когда начинаешь похищать (пардон, заимствовать) у самого себя. У других — у классиков — это творческое освоение культурного наследия. А у себя? Даже приличной формулировки для этого нет.

«Кавказская пленница» была задумана в то время, когда я только-только приступал к работе над «Операцией «Ы». Мы (авторы этих сценариев Я. Костюковский, М. Слободской и я) счастливо смеялись, выдумывая всё новые и новые приключения Шурика и планируя на будущее множество веселых фильмов о похождениях нашего комедийного положительного персонажа. Но случилось неожиданное: «Операция «Ы» опустошила меня как режиссера.

Как мне тогда казалось, я рассказал о Шурике во всех возможных его ипостасях, я вытряс из троицы (и она из меня) всё, что она могла дать, о погонях я не мог думать без содрогания.

Передо мной лежит сценарий «Кавказская пленница». Опять Шурик, опять троица, опять погоня. Тем более что не было времени разобраться — почти сразу же после «Операции «Ы» я должен был приступить к съемкам «Кавказской пленницы».

Я пробовал отвертеться. Я ходил по начальству и намекал. Но начальство почему-то намеков не понимало. И машина завертелась. А когда в кино начинает вертеться машина, остановить ее почти невозможно. Мы ездили выбирать натуру, мы работали над режиссерским сценарием, мы снимали кинопробы, а я по-прежнему думал: не то, не то делаю!

А потом один из моих знакомых режиссеров, комедиограф, прочтя сценарий, сказал мне: «Да, я, конечно, понимаю — всё это смешно, что у вас написано: диалоги, трюки, погони. Ты умеешь такие фильмы делать. Но, собственно, в чем высокая общечеловеческая мысль, идея, тема твоего сценария? Воровать невест действительно плохо, но стоит ли делать об этом картину? Не знаю». Он недавно сделал удачный фильм, этот режиссер, и ему казалось, что он откровенно побеседовал со вселенной на «ты». Злость — хороший советчик. Именно злость помогла мне окончательно сформулировать (для себя) и оформить (для фильма) будущую идейно-художественную концепцию и главное направление сатирического удара картины…»