План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941-1945 - Алан Кларк Страница 64

К концу октября позиции русских в Сталинграде уменьшились до нескольких каменных островков, не более 300 ярдов в глубину, примыкавших к правому берегу Волги. «Красный Октябрь» захватили немцы, покрыли своими убитыми каждый метр площади заводских цехов. «Баррикады» были наполовину потеряны для русских, где на одном конце литейного цеха находились немцы, а против них – пулеметы русских в остывших печах на другом конце. Защитники Тракторного оказались расколоты на три группы.

Но эти последние островки сопротивления, закаленные в горниле беспрерывных атак, были непобедимы. 6-я армия была истощена, точно так же измучена и обескровлена, как и дивизии Хейга под Пасхенделе ровно четверть столетия назад. По чисто военной оценке, новое «наступление» в городе было немыслимо. Если бы группа армий «Б» имела нужную численность, то правильным действием было бы нанесение удара по Воронежу и отвод Донского фронта, начиная с его северного конца. Но у нее не было столько людей; весь вермахт страшно растянулся по фронту, который удлинился почти вдвое с начала летней кампании. 6-я армия находилась в том особо опасном положении из-за того, что была более слабой армией, не имевшей для компенсации своей слабости ничего, кроме «инициативы». Как только будет потерян темп, опасность особенно обострится.

Но этими рассуждениями, конечно, можно было бы оправдать два совершенно разных решения. Первое, очевидное, диктовало немедленный отход: сразу уменьшатся потери, и будет занят глубокий «зимний рубеж» на много миль в тылу по реке Чир, а может быть, даже по Миусу. Альтернативой, которая как раз может часто убеждать солдат, был знакомый «урок» Ватерлоо и Марны – что «последний батальон решает исход сражения». Немцы, видевшие, как неделя за неделей их солдат всасывает в себя эта адская воронка, не могли не думать о том, что и русские несут такие же потери. Для многих, и особенно для Гитлера, сравнение с Верденом было неотразимым аргументом. Когда какое-то место приобретает значение символа, его потеря может подорвать волю защитников, независимо от его стратегической ценности. В 1916 году мясорубку Фалькенхайна остановили в тот момент, когда еще один месяц уничтожил бы всю французскую армию. Под Сталинградом на карту была поставлена не только воля русских, но и мировая оценка мощи Германии. Отступить с поля битвы значило признать поражение. Оно могло быть приемлемо для хладнокровного и объективно мыслящего военного специалиста, но оно было немыслимо «в космической ориентации мировых политических сил», как мог бы выразиться Шверин фон Крозиг.

Отношение Гитлера, может быть, могло бы измениться (хотя это только предположение), если бы он получал точные разведывательные сведения вместо вводящих в заблуждение данных, которые направлял Паулюс. Из вполне понятного желания оправдать свои требования подкреплений и подчеркнуть всю тяжесть своих задач 6-я армия имела привычку сообщать о целых русских дивизиях там, где находились только полки или даже батальоны, автоматически считая, что где-то близко должна быть и своя дивизия, коль скоро идентифицирована какая-то ее часть или подразделение. Благодаря количеству сборных частей, которые Чуйков соединял в отдельных очагах, эта привычка немцев приводила к пятикратному превышению оценочной численности. Это заблуждение не только заставляло немцев верить, что они уничтожают русских быстрее, чем те их самих, но и зачеркивало вероятность русского контрнаступления, как якобы не имевшего резервов. Другой серьезной ошибкой, ответственность за которую должны поровну делить Паулюс и Вейхс, было невнимание к румынским силам на флангах. Уже то было плохо, что эти уязвимые позиции пытались защищать силами частей, которые были недостаточно оснащены и уже показали, насколько они уступают русской пехоте. Непростительно было и то, что командиры не обращали внимания на взаимодействие разведки на всех уровнях и на периодические предупреждения, поступавшие от румын.