Плевицкая - Леонид Млечин Страница 64

— Если дело обстоит так, то давайте я разрежу.

— Не надо.

Потом он подошел ко мне и начал осматривать мои карманы и обнаружил списки и квитанции на посылку писем Скоблину.

— А это что? Списки вашей партии и квитанции на письма товарищам? — спросил он.

— Да, вы не ошиблись, это списки моей партии.

— Ну, вот видите, а вы не хотели сознаваться, что вы коммунист. Теперь скажите, когда вы приезжали в Австрию и где ваш старый паспорт?

— Да, если кадр Корниловского полка числится в списках Красной армии, то я, по-видимому, действительно коммунист. Старый мой нансеновский паспорт в Чехии, а в Австрию я приехал 14 сентября 1930 года.

— Так вы что, офицер Корниловского полка?

— Да.

— Я очень хорошо знал Корнилова, я его видел в Екатеринодаре.

— Сомневаюсь, что вы видели Корнилова в Екатеринодаре. Он никогда не был в Екатеринодаре, он был убит под Екатеринодаром.

— А на какой день штурма Екатеринодара убит был Корнилов и когда?

— Корнилов убит на третий день штурма, перед ним был убит полковник Неженцев. Это было в конце марта месяца.

— А откуда пришла Добровольческая армия к Екатеринодару, с какой стороны реки?

— Из-за Кубани.

— А какой красный генерал выгнал Врангеля из Крыма?

— Не генерал, а Фрунзе.

— А кто командовал Красной армией во время первого похода добровольцев на Кубань?

— Кажется, Егоров и Жлоба.

— А вот Сорокина вы не помните!

— Я знаю всех добровольческих полководцев, а красных не знаю.

— Ну вот, хорошо, всё, что касается добровольцев — „отлично“, а вот каким образом вы, русский офицер, получили чешский паспорт? Ведь вы русский подданный?

— А вот если это вас интересует, то я готов вам сказать правду.

— Вот так бы и давно.

— Если вам известно, то одно время Корниловский полк стоял в Ставке Верховного главнокомандующего и после корниловского наступления был переименован в Словацкий и стал полком чехословацкой дивизии.

— Которая стояла в районе Бердичева.

— Да, вот там, то есть в ставке и в Печановке, я познакомился с комиссаром дивизии, теперешним президентом Чешской Республики Масариком, и когда была разбита армия Врангеля, то мы все начали искать какие бы то ни было предлоги получить иностранный паспорт, и я на основании того, что родился в Прикарпатской Руси, в городе Ужгороде, обратился персонально к Масарику, и тот на моем заявлении положил резолюцию: „Выдать паспорт — знаю лично“. Вот таким образом я и получил паспорт.

После этого, так как поезд подошел к станции Пассау, он предложил мне одеться и следовать за ним.

Когда мы пришли в комнату, где помещалось управление австрийской пограничной полиции в Пассау, агент начал продолжать допрос.

— Скажите, почему у вас списки полка и где ваш генерал Кутепов?

— Где генерал Кутепов, это, пожалуй, вам лучше знать. Мы сами его ищем. А списки я получил от командира полка для фильтрации, так как именно в связи с похищением Кутепова настал момент детальной чистки всего зарубежного офицерства. Среди офицеров много провокаторов, и в списках вы найдете фамилии офицеров, которые нами уже вычищены.

— А скажите, что вы делаете в Вене и на какие средства живете?

— Я в Вене ничего не делал, а живу на деньги, которые получаю от брата из Чикаго.

— Как вы получаете деньги, непосредственно из Америки или как?

— Я деньги получаю через моего приятеля, так как я живу в Вене временно и ожидаю получения визы в Америку, куда хочу выехать.

— Как вы можете ехать в Америку с таким маленьким багажом?

— А кто вам сказал, что я сейчас еду в Америку, я сейчас еду в Берлин.

— А скажите, кто это такой Скоблин, с которым вы ведете переписку?

— Генерал Скоблин — это командир Корниловского полка.

— Значит, это он передал вам списки для проверки?

— Да, это он поручил мне сделать как старому корниловцу.

— Хорошо, а кто же этот ваш приятель в Вене, который вас снабжает деньгами?

— Я вам не сказал? В Вене я получаю деньги через генерала Скоблина.

— А почему брат не пересылает вам денег непосредственно в Вену?

— Потому что я не живу постоянно на одном месте, а Скоблин имеет постоянное местожительство и притом друг моего брата.

— А скажите, почему на вас одето всё новое?

— Ну, если вы находите мое пальто новым или мой уже блестящий костюм новым, то я действительно ношу всё новое.

— Ну, а что это за лекарство у вас, баночка с пургеном?

— А разве вы не заметили, что у меня грипп и неважно с желудком, это я разбавил желудочные капсулы.

— Ну, подождите, я сейчас приду.

В это время вошел другой полицейский, а мой вышел.

Когда он ушел, я попросил отвести меня в клозет, где я намеревался выбросить мою ручку для химических чернил. Но агент оставил двери открытыми, и мне и это сделать не удалось.

Возвратившись из уборной, я попросил стакан воды и когда принесли воду, я слегка отпил и попросил разрешения принять лекарство. Агент мне разрешил, и я выпил сразу весь пурген.

Возвратился другой агент и, обращаясь к моему коллеге, сказал по-немецки:

— Его нет и будет только около часа.

После этого обратился ко мне:

— Вам придется переночевать. Идите в гостиницу. Да я вас сам проведу. Так как Вена сейчас не может выяснить правдивость ваших слов, в девять часов приходите, и тогда увидим, куда вам придется ехать: в Вену или в Берлин. За номер не платите, мы всё заплатим.

Он отвел меня в гостиницу, и я оставался там до девяти часов утра. Здесь в уборной я ликвидировал свою ручку.

В девять часов 21 января я явился в управление и был встречен самим „доктором“ (так называли начальника пункта) словами (он говорил только по-немецки):

— А, господин Храмов, здравствуйте. Пожалуйте ко мне в кабинет.

Я зашел в кабинет. У него на столе лежали мои списки и паспорт.

— Вы не волнуйтесь, с ближайшим поездом, я уверен, вы поедете в Берлин. Я ничего подозрительного в паспорте не нахожу, но всё же относительно вас я запросил Вену. Если вы сказали правду, то вам беспокоиться нечего. Но меня интересует вопрос, как вы, бывший офицер, а следовательно, и русский подданный, получили чешский паспорт?

— Но я же вам сказал, что я получил по распоряжению президента Масарика.

— Да, но я не понимаю, как не чешскому гражданину могут выдать чешский паспорт?