Третьяков - Анна Федорец Страница 64

Следующая мысль, звучащая в завещании 1860 года, касается непосредственного руководства галереи. Павел Михайлович очерчивает тот круг лиц, который должен заниматься комплектованием коллекций, а также разрешать административные вопросы.

Важно, что комплектованием галереи должен заведовать не один человек, но группа. Так как после приобретения Пряниш- никовской коллекции и некоторых других расходов «... останется еще довольно значительный капитал, то я желал бы, чтобы составилось Общество любителей художеств, но частное не от правительства и главное без чиновничества. Общество должно принять остаток капитала и заботиться, чтобы приращение его процентом было сколько возможно выгодное. Общество же получает збор за вход и делает необходимые расходы, но не иначе как по согласию всего Общества. Некоторые картины по f единодушному решению Общества найденные недостойными находиться в галлерее, продаются, и вырученные за них деньги поступают также в кассу Общества. Все решения Общества производить балатировкою... Общество должно составить устав, которым бы оно могло руководствоваться, и который бы был утвержден правительством но без всякаго вмешательства в дела и распоряжения Общества»647. Общество любителей художеств имеет право приобретать «истинно замечательные» художественные произведения и продавать «незамечательные», но только с общего согласия всех его членов. Оно также решает вопросы, связанные с помещением и с подбором служителей.

По этим распоряжениям очень хорошо видно, что документ составлен опытным коммерсантом. Во-первых, детально продуманы все стороны функционирования общества: есть устав, которому его члены должны подчиняться, высказан принцип единогласия и баллотировки. Во-вторых, Третьяков как рачительный хозяин тщательно продумывает доходно-расходную сетку. Наконец, в завещании дважды (!) высказана мысль, что чиновничество не должно вмешиваться в дела общества. Павлу Михайловичу как предпринимателю нередко приходилось сталкиваться с отечественным чиновничеством, и он прекрасно знал, сколь равнодушным оно может быть к полезному частному начинанию.

Так, во второй половине 1840-х годов в Петербурге возникло Общество посещения бедных. Одним из его учредителей и попечителем Общества был герцог М.Е. Аейхтенбергский. Соучредителем, составителем устава и председателем Общества был князь В.Ф. Одоевский. Одоевскому удалось построить деятельность общества на таких началах, что оно стало «посредником между благотворителем и нуждающимися в помощи» и действовало крайне эффективно. Но в 1848 году по высочайшему повелению Общество посещения бедных было присоединено к Императорскому человеколюбивому обществу, состоящему из чиновников на государственной службе. Князю В.Ф. Одоевскому неимоверным напряжением сил удалось спасти Общество от распада, но эффективность деятельности упала в разы...648 Нелюбовь Третьякова к чиновникам разделяли многие общественные деятели из числа его современников.

Кого же Третьяков хотел видеть среди членов Общества? «... Члены Общества выбираются без платы, то есть без взноса или какой бы ни было суммы потому, что [в] члены должны выбираться действительные любители из всех сословий не по капиталу и не по значению в обществе, а по знанию и пониманию ими изящных искусств или по истинному сочувствию им. Очень полезно выбирать в члены добросовестных художников»649. Кроме того, Павлу Михайловичу хотелось, чтобы среди членов Общества оказался близкий ему человек: «... если предположение это состоится, то прошу брата Сергия быть членом Общества и позаботиться о выполнении всех моих желаний относительно устройства Общества »650.

Первое время Третьяков будет прислушиваться к мнению окружающих его лиц, в том числе художников. Впоследствии он откажется от чужих оценок и станет доверять, за редким исключением, лишь собственному чутью.

И наконец следует обратить внимание на еще одно распоряжение П.М. Третьякова. Оно невелико по объему, но имеет исключительное значение. И отсылает оно к важной и малоизученной теме «П.М. Третьяков и славянофилы ». Т.В. Юденкова пишет: «... Третьяков и славянофильство — одна из интереснейших проблем, пока не раскрытых специалистами». И далее: со многими из ведущих славянофилов «... Третьяков, будучи членом ряда общественных организаций, встречался, был знаком, с некоторыми тесно общался, состоял в переписке»651.

В завещании 1860 года Павел Михайлович уже окончательно, в письменной форме, определяет статус собрания: это должна быть национальная галерея. «Я... желал бы оставить национальную галлерею, то есть состоящую из картин русских художников », — пишет Павел Михайлович652. Далее он определяет, где галерея должна находиться: оставленный им капитал должен быть употреблен «... на устройство в Москве художественная музеума или общественной картинной галлереи»653. Этот пункт завещания крайне важен: по мнению Третьякова, «национальная, или народная », галерея должна располагаться не(где-нибудь, а в национальном центре — в Москве. Уже говорилось, что Павел Михайлович, коренной москвич, любил свой город и всю жизнь заботился о его благоустройстве. Но только ли в этом причина подобного распоряжения? В случае кончины Павла Михайловича галерею было бы удобнее поместить в художественной столице России — Петербурге, поблизости от Академии художеств и собраний Эрмитажа. Думается, в строках завещания отражен не органичный, «земляческий» патриотизм жителя Первопрестольной, а совершенно определенный идейный посыл. Петербург со времен Петра I являлся столицей государства, с царствования Екатерины II — художественным и отчасти культурным центром страны. Но ему никогда не добиться того, чем Москва обладает по праву рождения, — духовного первенства.

Здесь будет уместно вспомнить, что уже в 1850-е годы П.М. Третьяков интересовался родной стариной. Зачитывался произведениями Н.М. Карамзина, знакомился с трудами

А.И. Михайловского-Данилевского и по крайней мере одного из Аксаковых... Толстые журналы в его доме после прочтения аккуратно подшивались в книги. В те же 1850-е годы Третьяков с интересом присматривался к полемике западников и славянофилов, проходившей в крупных периодических изданиях и отдельных книгах. Эта полемика в той или иной мере затрагивала всех людей высокой культуры, нередко вынуждая их принимать одну из двух обозначившихся в дискуссии позиций. По крайней мере с конца 1850-х годов Павлу Михайловичу, видимо, была близка позиция славянофилов.

Именно славянофилы первыми сформулировали идею Москвы — центра русской нации, Москвы — средоточия народной и церковной силы. Главный идеолог славянофилов А.С. Хомяков рассуждал: «... чем внимательнее всмотримся мы в умственное движение русское и в отношения к нему Москвы, тем более убедимся мы, что именно в ней постоянно совершается серьезный размен мысли, что в ней созидаются, так сказать, формы общественных направлений. Конечно, и великий художник, и великий мыслитель могут возникнуть и воспитаться в каком угодно углу русской земли; но составиться, созреть, сделаться всеобщим достоянием мысль общественная может только здесь. Русский, чтобы сдуматься, столковаться с русскими, обращается к Москве. В ней, можно сказать, постоянно нынче вырабатывается завтрашняя мысль русского общества»654.