Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки - Дмитрий Петров Страница 64

Кеннеди президентом стал. И прямо с ходу объявил: «Не будем договариваться из страха. Но и не будем страшиться переговоров».

Это неспроста. Понятно: порой красивые слова не совпадают с делами. Ну а если он всерьез? И действительно хочет строить такую политику?

Ну что ж. Советский Союз не боится переговоров. Значит — поговорим.

С учетом ситуации в мире слова Джека означали, что он намерен отчасти пересмотреть подходы к работе с союзниками и соперниками. Трумэн, а затем Эйзенхауэр нередко уклонялись от переговоров с Москвой из страха: СССР с его атомной бомбой, «единственно верным учением» и контролем над Восточной Европой; нерешительность союзников по НАТО; красный Китай…

Но когда предельная свобода слова и печати доводила массы почти до паники (как с «угрозой атомной войны»), государственным мужам подобало смело встречаться лицом к лицу и либо объявлять об ответных мерах, либо делать встречные шаги.

Таким шагом стал памятный визит в США Н.С.Хрущева в 1959 году и его встречи с американским президентом, политиками и простыми людьми. Теперь глава имел дело с новым президентом, тем самым — таким молодым. Свежим игроком на международном поле.

С первых минут после крушения Германии эта игра была непростой. Союзники превращались в соперников. Гонка вооружений; экспансия Советов в мире; «железный занавес»; победа красных в Китае; война в Корее; конфликты в Индокитае, на Ближнем Востоке и в Африке; брожение в Южной Америке. Куба. И, конечно, Берлин — яблоко раздора Востока и Запада.

Эти Восток и Запад были понятиями не географическими, а политическими. И после войны их содержание изменилось. Прежде Востоком звали отсталую и колониальную, хоть порой и бунтующую Азию. Теперь он стал иным.

Словом Восток стали именовать группу стран, границы коих прошли по побережью Ледовитого и Тихого океанов, южным (и западным) рубежам КНР и СССР, а в Европе — вдоль границ Греции, Италии, Австрии, Финляндии, Норвегии и ФРГ.

Отныне Востоком именовались социалистические страны — союзники СССР.

Он-то и был лидером этой организованной, связанной обязательствами ^[139], обладавшей огромным людским, сырьевым, интеллектуальным, экономическим и военным потенциалом системы — «первое в мире государство рабочих и крестьян, сбросивших цепи капитала». Его лидеры добивались, чтобы в хозяйственной и общественной жизни, да и в быту, народы следовали философскому и экономическому учению Маркса и Энгельса, плюс — социально-политической доктрине Ленина и Сталина, отвергали частную собственность, изживали чуждые классы и принятые в ряде других стран формы демократии, утверждая коммунизм.

Этот союз, звавший себя «оплотом мира и социализма», противостоял Западу.

Запад же оставался буржуазным. Там более или менее успешно работали процедуры и жили ценности демократии. В сравнении с довоенным периодом он стал более единым и управляемым, чему помогло создание НАТО ^[140]. Противоречия, конечно, не исчезли, но Запад сплотился перед лицом Востока, нацеленного на завершение глобального эксперимента по утверждению труда (в противовес капиталу) в роли владыки мира. При этом на Западе, в отличие от Востока, открыто действовали союзники последнего — левые партии, что отвечало принципам демократии.

Лидером Запада в Европе была Федеративная Республика Германия. При этом посреди соседнего государства — Германской Демократической Республики, считавшейся редутом Востока, имелся цветущий анклав Запада — Западный Берлин — часть бывшей столицы рейха, которую, согласно Ялтинским и Потсдамским соглашениям, а также Лондонскому протоколу ^[141], контролировали страны НАТО — Британия, США и Франция. Востоку мешал этот очаг «чуждого образа жизни». Запад же отстаивал его как бастион «свободного мира», коим считал себя.

Но ряд стран остались вне границ Востока и Запада. Бедные и отсталые, они обладали немалыми ресурсами и, нередко, стратегически важным положением. Строя отношения с Востоком или Западом, их вожди искали выгод. Соперники же боролись за влияние на них, что неизбежно рождало конфликты в мире, одной из черт которого был спор систем.

В такой ситуации Джон Кеннеди, как говорят в Америке, обнаружил себя в кресле президента мощнейшей страны и лидера Запада. Который ждал его стратегии мировой политики. Надо было самоопределяться по отношению к Востоку и его лидеру — СССР.

2

Это вряд ли возможно, считал Кеннеди, без личного знакомства и выяснения отношений с первым лицом системы-соперницы — Н.С. Хрущевым. Он не боялся переговоров.

У него была концепция мировой политики и национальных интересов. Она состояла в том, что следует для начала задействовать достижения прежней администрации и, безжалостно отбросив обременения, повести страну к мировому лидерству.

У США при Эйзенхауэре стало больше союзников — 45. Кроме членов НАТО это были страны, связанные с ними договорами. И хотя, порой, друзья снабжались всем — от котелка до танка, а взамен только жаловались, случалось, что разрешали строить военные базы…

Пожилые дипломаты Эйзенхауэра опасались за будущее страны. Генерал писал:

«Если… придут люди с меньшим опытом, меньшим престижем и без уз дружбы со многими лидерами мира в разных его частях, то — вопрос: что будет дальше?»

Кеннеди пришлось отвечать. «…Миновала эра иллюзии. Иллюзии, что личная добрая воля… добрые устремления и принципы могут быть основой сильного, творческого лидерства», — сказал он по поводу скандала, когда делегация СССР во главе с Хрущевым покинула конференцию в Париже, где, как ожидалось, пройдут переговоры ядерных держав о разоружении.

Накануне Никита Сергеевич изложил условия: США извиняются за нарушение самолетом-разведчиком U-2 границ СССР; заверяют, что накажут виновных и такие случаи не повторятся.