Секреты американской космонавтики - Александр Железняков Страница 63

Среди своих коллег Вирджил, или Гас, как его называли друзья и сослуживцы, имел репутацию сильного лидера и достаточно грубого человека, что многих заставляло держаться от него на расстоянии. Но ему нельзя было отказать в смелости, честности и прямоте. Еще во времена программы «Джемини» он как-то сказал своей жене: «Если во время полетов произойдет что-то трагичное, то это будет со мной». Понимая опасность, Гриссом, тем не менее, всегда стремился в космос. Его амбиции простирались гораздо дальше, чем полет на «Аполлоне-1». Многие считают, что, останься Гриссом жив, именно ему доверили бы первую высадку на Луну. Но так говорят сейчас, когда известно, что первым стал Нейл Армстронг и никто этого первенства уже не сможет у него отнять. Впрочем, почему бы не пофантазировать, коль есть такая возможность.

Гриссом был одним из тех, кто знал обо всех проблемах на борту корабля. Но он также был одним из тех, кто настаивал, чтобы испытательный полет состоялся в запланированные сроки. Астронавт надеялся на свой опыт и на то, что присутствие экипажа на борту поможет решению многих проблем. Для этого были основания: в обоих своих предыдущих полетах Гриссом оказывался в чрезвычайных ситуациях, но выдержка и мужество позволяли ему выходить победителем. Он думал, что так будет всегда.

Заблуждался ли он? Да. Но только отчасти. Опыт многих космических экспедиций показал в дальнейшем, что человек способен найти выход, казалось бы, из безвыходных ситуаций. Если бы решения всегда оставалось за автоматическими системами, то гораздо больше экипажей не вернулось бы из космоса. Однако даже человек не всегда может спасти гибнущий корабль.

Вторым членом экипажа «Аполлона-1» являлся тридцатишестилетний подполковник ВВС Эдвард Уайт. В НАСА он пришел на три года позже своего командира, но в 1965 году стал первым американцем, вышедшим в открытый космос. Высокорослый, обладавший прекрасной физической формой, он с удовольствием принимал все почести, которые выпали на его долю после полета. Он, как и Гриссом, так же мечтал о полете к Луне, и так же делал все возможное для реализации своих честолюбивых планов.

Рождер Чаффи – 31-летний третий член экипажа – был не только самым молодым, но и единственным, не имевшим опыта космических полетов. Улыбчивый, обаятельный. Его по-настоящему любили в отряде НАСА. Мечтой о полете в космос он заболел сразу же после первых рейсов на орбиту и сделал все, чтобы быть зачисленным в НАСА. Ну а после включения в программу «Аполлон» просто «заболел» Луной, увесив весь свой дом фотографиями ночного светила.

В теплое январское утро Гриссом, Уайт и Чаффи прибыли на тридцать четвертую площадку космодрома и поднялись в кабину корабля, установленного наверху ракеты-носителя «Сатурн-1В». Тренировка предполагала «прогон» четырех предстартовых и трех послестартовых часов будущего полета. Запланированные испытания не считались опасными, так как проходили на незаправленной ракете, но их начало было задержано на час из-за странного запаха, напоминавшего запах кислого молока. Источник его так и не нашли, но планы менять не стали. Все та же гонка.

Сейчас кажется, что многие случайности, которые произошли в тот день, были своеобразными предупреждениями астронавтам. Например, сбои связи между бортом корабля и командным пунктом в нескольких сотнях метров от стартовой площадки. Именно тогда из уст Вирджила Гриссома, раздраженного плохой слышимостью, вырвались слова, ставшие впоследствии крылатыми: «Боже, как мы собираемся лететь к Луне, если не можем разговаривать между двумя зданиями?». Тем не менее тренировка продолжалась, хотя обратный отсчет пришлось несколько раз прерывать.

Все произошло в 18 часов 31 минуту 4 секунды по местному времени, когда из динамиков раздался резкий возглас: «Пожар!». Впоследствии удалось установить, что это был голос Роджера Чаффи. В центре управления полетом руководитель отряда астронавтов НАСА Дональд Слейтон бросил взгляд на монитор и увидел там пляшущие в кабине корабля языки пламени.

Дальнейшие события развертывались с невероятной скоростью. Через секунду Уайт четко и раздельно доложил: «У нас пожар в кабине!». А еще через семь секунд кто-то из членов экипажа (кто именно, так и не удалось установить) прокричал в микрофон: «У нас сильный пожар! Мы горим!». Еще несколько секунд из динамиков раздавались крики боли, скрежет и удары – экипаж пытался вырваться из ловушки, в которой оказался. Через семнадцать секунд после первого сообщения в кабине «Аполлона-1» все смолкло. В 18 часов 31 минуту 22,4 секунды связь с кабиной оборвалась. А в 18 часов 31 минуту 30 секунд обшивка корабля треснула, и через образовавшуюся щель наружу устремились раскаленные струи ядовитого газа.

Расшифровка записей телеметрической информации позволила с точностью до секунды зафиксировать все события, сопровождавшие пожар в кабине «Аполлона-1». Были зарегистрированы колебания корабля, что свидетельствовало о судорожных движениях астронавтов в огненной ловушке, резкие скачки температуры, повышение давления и другие данные, которые впоследствии позволили восстановить картину трагедии. Но никто не сможет сказать, что чувствовали астронавты при этом, какими были их последние мысли.

Командам спасателей потребовалось около пяти минут, чтобы вскрыть люк корабля – обшивка раскалилась и не позволяла людям даже приблизиться к кораблю. Но к тому моменту, когда они проникли внутрь, спасать уже было некого. Взору спасателей открылась страшная картина – сильно обгоревшие тела трех членов экипажа, застывшие в тех позах, в которых их застала смерть. Чаффи так и сидел в своем кресле, не успев отстегнуть привязные ремни. Гриссом и Уайт, как более опытные, смогли это сделать, но не смогли предпринять что-то для своего спасения. Тела были настолько изуродованы огнем, что медикам пришлось потратить немало усилий для их идентификации.

Немаловажная деталь, о которой почти никто уже не помнит. Во время вскрытия кабины двадцать пять членов спасательной команды получили сильные отравления угарным газом. Многие из них впоследствии испытывали серьезные проблемы со здоровьем. Но даже те, для кого все закончилось благополучно, на всю оставшуюся жизнь сохранили в памяти запах пожара и смерти.

Пожар на «Аполлоне-1» произошел на Земле, а не где-то в открытом космосе. Это позволило конструкторам определить причины трагедии и выяснить нюансы происшедшего.

Всему виной стала атмосфера внутри корабля. Если в Советском Союзе с самого первого «Востока» внутри был обыкновенный воздух, то американцы использовали чистый кислород. А это, как известно, хорошая подпитка для любого пожара, если он, не дай бог, возникнет.

Решение об использовании кислородной атмосферы было принято по многим соображениям. Как известно, работоспособность человеческого организма увеличивается при избытке кислорода. Кроме того, были технические особенности конструирования замкнутых систем, при которых предпочтительнее заполнение внутренних объемов корабля кислородом и азотом, нежели сложной смесью газов, образующих обыкновенный воздух. Да и системы жизнеобеспечения, использовавшиеся на «Меркурий» и «Джемини» были кислородные, что позволяло не заниматься разработкой новых систем, а использовать уже имевшиеся. Поэтому об опасности думали меньше всего, надеясь на другие средства спасения экипажа в чрезвычайных ситуациях.