Первая мировая в 211 эпизодах - Петер Энглунд Страница 63
Первая мировая в 211 эпизодах - Петер Энглунд читать онлайн бесплатно
Если не считать рытья окопов по ночам, Крестен Андресен вел вполне сносную жизнь. Он избегал неприятностей и опасностей. И все же по-прежнему тосковал по дому. Андресен старался держаться подальше от своих немецких товарищей, считая их пропойцами, и с трудом выносил монотонные, серые будни. Иногда они подшучивали друг над другом, подсыпая перцу в чьи-нибудь “свиные рыла” — так на солдатском жаргоне назывались противогазы. Когда выдавалось время, он ходил к другим датчанам, пообщаться, поговорить. Он прочитал Мольера и подружился с обозной лошадью. После того как пришла новость о капитуляции Черногории перед Австро-Венгрией, все принялись рассуждать о том, что это первый шаг, за которым последуют остальные, что к Пасхе должны заключить мир, может, чуть позднее. И так далее.
Андресен пишет в дневнике:
Недавнее наступление полностью остановлено, воцарилось затишье. Давно уже я не слышал грохота пушек. Думаю, что к августу война будет закончена. Но сразу вернуться домой не удастся. Наверняка в старом мире возникнет ужасный хаос. Мне кажется, что жизнь на время замрет, чтобы затем зацвести с новой силой.
93.
Четверг, 2 марта 1916 года
Пал Келемен наблюдает за женщиной на вокзале в Босански-Брод
Лихорадка и усталость, которые донимали его в последнее время, наконец получили объяснение: у него малярия. Не в тяжелой форме, но все равно он нуждался в лечении. Разумеется, он очень обрадовался, узнав, что будет помещен в венгерский госпиталь. Моросил мелкий весенний дождик, когда Келемен попрощался со своими товарищами-офицерами и солдатами, причем прощание было очень трогательным — его сержант даже прослезился. А затем он покинул лагерь в этом заболоченном месте под Каттаро и отправился на военном транспортном корабле во Фьюме [154].
Они шли вдоль побережья Далмации, потушив огни, под ледяным ветром, мимо опаснейшего места в Адриатическом море — там, где море превращалось в мешок, заделанный гигантским итальянским минным заграждением у Отранто. Сам он не понимал, почему экипаж с трудом скрывал волнение; он “не мог понять, что все еще находятся люди, у которых при мысли об опасности начинают блестеть глаза; и что все еще бьет ключом такая живая, упрямая энергия”. Пока остальные топтались на промерзшей палубе, нервно ища глазами итальянские мины, Келемен сидел в одиночестве в пустой офицерской столовой и пил красное вино “Vöslauer Goldeck”.
А сегодня он сидит и ждет поезда в Босански-Брод. Это железнодорожный узел, и здесь полно солдат [155]. По улицам снуют грузовики, на вокзале можно увидеть паровозы и вагоны всевозможных типов и моделей. Повсюду уложены большие штабеля продуктовых консервов и боеприпасов. Старые бородатые ополченцы в замызганной форме занимаются погрузкой и разгрузкой. В привокзальном ресторане теснятся военные и государственные служащие. За одним из столиков сидит молодая женщина, и все его внимание приковано именно к ней:
На ней простое поношенное платье, вокруг шеи — нечто вроде мехового боа. Я не мог оторвать глаз от этой хрупкой, усталой женщины, от ее дорожной подушечки, шали и сумочки, коробок, стоявших на стульях, пальто, висевшего на крючке. На какой-то миг она повернула свое безразличное лицо ко мне, потом с тем же равнодушием вернулась к своему занятию. Перед ней лежала открытка полевой почты [156]. В руке она держала ручку, но так ни слова и не написала. Может, это оттого, что я смотрю на нее, а может, ей мешает сосредоточиться шумная возня солдат: их рота отправляется на фронт. Наконец она собирается с мыслями и решительно надписывает адрес. Затем поникает головой и сидит неподвижно, с пустым взором.
Поезд с ротой солдат отходит от перрона. В ресторане эхом отдаются возгласы, крики и пение. Она приподнимает голову, но не выглядывает в окно. Я сижу, раскрыв газету, украдкой поглядывая на женщину: у нее по лицу катятся слезы. Она мешкает, прежде чем достать носовой платок, потом все-таки достает его и осторожно проводит по щекам. Снова берет ручку и пишет еще несколько слов. В ресторан входит кондуктор, звонит в колокольчик и громогласно объявляет, что на перрон прибывает северный поезд. Женщина расплачивается, с унылым и безнадежным видом, что выдает в ней одинокую путешественницу, надевает пальто и собирает со стульев свой багаж. Внезапно она вспоминает о недописанной открытке на столе и рвет ее на мелкие части; руки в перчатках дрожат, она бросает клочки на скатерть. Носильщик провожает ее на перрон, неся ее чемодан.
94.
Суббота, 4 марта 1916 года
Рихард Штумпф видит триумфальное возвращение вспомогательного крейсера “Мёве” в Вильгельмсхафен
Безоблачная весенняя ночь. Весь германский океанский флот покачивается на зеркальной воде неподалеку от устья Эльбы. Может, теперь начнется? Все готово к бою, даже из шикарных офицерских кают выкинуто все лишнее. Офицеры носят при себе пистолеты, чтобы “суметь подкрепить приказ силой”, — это нечто новое, вызванное нарастающим недовольством личного состава.
Ночью корабли поднимают якоря. Рихард Штумпф слышит знакомые звуки, в том числе и те, которые производят вибрации трех паровых двигателей. Они распространяются подобно бьющемуся пульсу по металлическому корпусу судна. Но он не узнает направления. Вместо привычного северного курса, в пустынное Северное море, вся эта масса стальных кораблей, затемненных, неслышных, направляется на северо-запад, мимо Восточно-Фризских островов, вдоль побережья. Странно.
Наступило утро, теплое, ясное и солнечное. Штумпф стоит на вахте, на мостике линейного корабля. Он действительно доволен: погодой, своим заданием, жизнью, — почти доволен. Причина кроется не только в погоде и в том, что флот наконец будет что-то делать. Сегодня утром на доске объявлений, рядом с радиорубкой, была вывешена копия телеграммы от главнокомандующего флотом, адресованная вспомогательному крейсеру “Мёве” и состоявшая из трех слов: “Добро пожаловать домой!”
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments