Вокруг света под парусами - Михаил Ципоруха Страница 63

Спустя полчаса трисель вырвало. Наконец разорвало пополам и фор-марсель. Дело становилось серьезное; но самое серьезное было еще впереди. Паруса кое-как заменили другими. Часов в семь вечера вдруг на лицах командиров явилась особенная заботливость — и было от чего. Ванты ослабели, бензеля поползли, и грот-мачта зашаталась, грозя рухнуть.

Знаете ли вы, что такое грот-мачта и что ведет за собой ее падение? Грот-мачта — это бревно, фут во сто длина и до 800 пуд весом [длина до 30 м и весом до 12,8 тонны], которое держится протянутыми с вершины ее к сеткам толстыми смолеными канатами, или вантами. Представьте себе, что какая-нибудь башня, у подножия которой вы живете, грозит рухнуть; положим даже, вы знаете, в которую сторону она упадет, вы, конечно, уйдете за версту; а здесь, на корабле!»

Ожидание было томительное, чувство тоски невыразимое. Конечно, всякий представлял, как она упадет, как положит судно набок, прошибет сетки (то есть край корабля), как хлынут волны на палубу: удастся ли обрубить скоро подветренные ванты, чтобы вдруг избавить судно от напора тяжести на один бок. Иначе оно, черпнув глубоко бортом, может быть, уже не встанет более…

У всякого в голове, конечно, шевелились эти мысли, но никто не говорил об этом и некогда было: надо было действовать — и действовали. Какую энергию, сметливость и присутствие духа обнаружили тут многие! Савичу точно праздник: выпачканный, оборванный, с сияющими глазами, он летал всюду, где ветер оставлял по себе какой-нибудь разрушительный след.

Решились не допустить мачту упасть и в помощь ослабевшим вантам «заложили сейтали» (веревки с блоками). Работа кипела, несмотря на то что уж наступила ночь. Успокоились не прежде, как кончив ее. На другой день стали вытягивать самые ванты. К счастию, погода стихла и дала исполнить это, по возможности, хорошо. Сегодня мачта почти стоит твердо; но на всякий случай заносят пару лишних вант, чтобы новый крепкий ветер не застал врасплох» [37, с. 308, 309].

Итак, на островах Бонин-Сима собрался весь отряд вице-адмирала Путянина из четырех судов. Во время стоянки у этих островов Путятин на корвете «Оливуца» впервые описал третью группу островов Бонин-Сима (по-видимому, острова Хахадзима), дав возможность молодым офицерам кораблей отряда поупражняться в производстве морской описи.

И при подходе к островам морякам «Паллады» пришлось пережить немало тяжелых часов перед входом на закрытый рейд. В сумерках было трудно пройти узкий проход в каменной гряде. Фрегату пришлось простоять ночь у каменной гряды на якоре. И. А. Гончаров вспоминал позже об этом эпизоде плавания: «На другой день, около полудня, ветер стал стихать: начали сниматься с якоря — и только что второй якорь «встал» (со дна) и поставлены были марселя (паруса), как раздался крик вахтенного: «Дрейфует!» (тащит). «Отдать якорь!» — вслед за тем немедленно раздалась команда.

Все это, то есть команда и отдача якорей, уборка парусов, продолжалось несколько минут, но фрегат успело «подрейфовать», силой ветра и течения, версты на полторы ближе к рифам А ветер опять задул крепче. Отдан был другой якорь (их всех четыре на больших военных судах) — и мы стали в виду каменной гряды. До нас достигал шум перекатывающих бурунов.

Я — ничего себе: всматривался в открывшиеся теперь совсем подробности нового берега, глядел не без удовольствия, как скачут через камни, точно бешеные белые лошади, буруны, кипя пеной; наблюдал, как начальство беспокоится, как появляется иногда и задумчиво поглядывает на рифы адмирал, как все примолкли и почти не говорят друг с другом Да и нечего говорить, разве только спрашивать: «выдержат ли якорные цепи и канаты напор ветра или нет?» Вопрос, похожий на гоголевский вопрос «доедет или не доедет колесо до Казани?» Но для нас он был и гамлетовским вопросом: быть или не быть? — Чуть ветер тише — ну, надежда: выдержит; а заревел и натянул канаты — сомнение и злоба. А фрегат так и возит взад и вперед, насколько позволяют канаты обоих якорей — и вот-вот, немножко еще — трах… и…» [38, с 430, 431]. На этот раз все окончилось благополучно, и фрегат по узкому проходу в рифах прошел на закрытый рейд.

4 (16) августа весь отряд кораблей вышел в Нагасаки. Интересно, что и на этом переходе чисто парусный фрегат «Паллада» почти все время вел на буксире парусно-винтовую шхуну «Восток». Через 6 суток отряд пришел в Нагасаки, и Путятин начал переговоры с японскими представителями о разрешении проведения взаимной торговли Японии и России.

Во время переговоров 14 (26) августа скончался сёгун (высший князь — фактический правитель Японии). Переговоры на время замедлились и как бы затем временно прекратились. И на Нагасакском рейде корабли отряда подверглись воздействию жестоких штормов. «2 (14) сентября, ночью, часа в два, — вспоминал И. А. Гончаров, — задул жесточайший ветер: порывы с гор, из ущелий, были страшные. В три часа ночи, несмотря на луну, ничего не стало видно, только блистала неяркая молния, но без грома, или его не слыхать было за ветром.

Трудно, живучи на берегу, представить себе такой ветер! Гул от него, шум снастей, командный крик — просто ад! Я в свое окошечко видел блуждающий свет фонарей, слышал, точно подземный грохот, стук травимой цепи и глухое, тяжелое падение другого якоря. Рассвело. Я вышел на палубу; жарко; дышать густым, влажным и теплым воздухом было тяжело до тоски. Я перешел в капитанскую каюту, сел там на окно и смотрел на море: оно напоминало выдержанный нами в китайском море ураган. Отдали третий якорь. Весь рейд был как один огромный водоворот. Вода крутилась и кипела, ветер с воем мчал ее в виде пыли, сек волны, которые, как стадо преследуемых животных, метались на прибрежные каменья, потом на берег, затопляя на мгновение хижины, батареи, плетни и палисады. Японские лодки прятались под берегом, качались, как скорлупки» [38, с 33].

11 (23) ноября отряд русских кораблей направился в Шанхай, чтобы пополнить запасы провизии. На этом переходе были обнаружены три надводных камня высотой от 40 до 60 футов (от 12 до 18 м), не обозначенные на картах(32°14′39″ с.ш. и 128°08′21″ в. д.). Все суда отряда стали на якорь у о. Садл, а Путятин на «Востоке» прошел в Шанхай, где шхуна стала в док для очистки подводной части корпуса.

Отряд возвратился в Нагасаки лишь 22 декабря (3 января) и переговоры возобновились. 24 января (5 февраля) 1854 г. отряд Путятина вышел из Нагасаки в Манилу, куда прибыл 16 (28) февраля. 23 февраля (7 марта) пришла в Манилу и шхуна «Восток», задержавшаяся у островов Бородино для их описи. В это время уже шла война с Турцией и крайне обострились отношения с Францией и Англией. Именно поэтому весь отряд Путятина 27 февраля (11 марта) отправился в Татарский пролив, плавание по которому к этому времени русские моряки уже освоили, а в Англии и Франции о его судоходности не было известно. Транспорт «Князь Меншиков» был послан в Шанхай за почтой, с тем, чтобы присоединиться к отряду у о. Гамильтон (вблизи Корейского полуострова). Шхуна «Восток» была послана к островам Рюкю для сбора сведений о действиях в Японии американского отряда кораблей под начальством командора Перри, который принудил японцев к открытию торговли с США. Корвет «Оливуца» Путятин направил прямо в Татарский пролив, а затем на Камчатку.