Клеопатра. Последняя царица Египта - Артур Вейгалл Страница 63

После этого Антоний, нервы которого были сильно взвинчены, яростно обвинил Клеопатру в том, что она предала его, тайно сговорившись с Селевком сдать крепость Октавиану в надежде умиротворить приближающегося врага. Клеопатра отвергла это обвинение и, чтобы доказать истинность своих слов, приказала арестовать жену и детей Селевка и отдать в руки Антония, чтобы тот мог казнить их, если окажется, что она состояла в тайной переписке с предателем; этот факт, видимо, окончательно доказывает ее невиновность.

Но подозрения снова лишили Антония силы духа и вытеснили зыбкую храбрость из его сердца. Подавленный и смятенный, он послал к Октавиану Евфрония во второй раз, теперь в сопровождении молодого Антилла, и дал им с собой большую сумму денег, с помощью которой он надеялся умилостивить своего врага. Октавиан взял деньги, но не стал слушать мольбы Антилла, просящего за своего отца. Эта миссия была в высшей степени неприятна Клеопатре, которая никак не могла понять, как человек может пасть так низко, чтобы пытаться подкупить своего врага с помощью золота, причем следует помнить, что это золото принадлежало его жене. Но ее удивление и боль, вероятно, еще более усилились, когда она обнаружила, что Антоний вслед за этим отправил в цепях к Октавиану бывшего сенатора по имени Туруллий, который был одним из убийц Юлия Цезаря, последним из оставшихся в живых (каждый из них нашел свою смерть, словно от руки мстительной Судьбы). Теперь Туруллий оказался во власти Антония, и, так как сын Клеопатры был наследником Юлия Цезаря, этого человека следовало передать в руки царицы для наказания. Но вместо этого Антоний отправил его к своему врагу таким образом, что это могло только означать, что он признает право Октавиана действовать в качестве представителя диктатора. Октавиан немедленно казнил Туруллия, исполнив тем самым последний необходимый акт мести от имени убитого Цезаря; но Антонию он не выразил никакой признательности за пленника. Не получив никаких гарантий помилования, Антоний какое-то время думал о бегстве в Испанию или какую-нибудь другую страну, где он мог спрятаться или вести партизанскую войну, пока какое-нибудь изменение политики Рима не позволит ему появиться там вновь. Но его благородная натура в конце концов проявила себя благодаря примеру Клеопатры, которая приняла решение защищать свою столицу; и Антоний снова взял себя в руки, словно для того, чтобы стоять рядом с царицей до конца. Их положение было хоть и плохим, но не безнадежным. Александрия была хорошо укрепленным городом. В городе по-прежнему было четыре римских легиона, которые оставались в Египте во время войны в Греции; там же были размещены и македонские части охраны дворца. Также не вызывает сомнений то, что за стенами Александрии находились значительные силы египетских войск, а в гавани находился флот, который возвратился после битвы при Акции, и много других боевых кораблей. Таким образом, наготове была грозная сила для защиты столицы. Этим солдатам так хорошо платили из бездонной египетской казны, что они находились в гораздо лучшем положении и были более довольны, нежели легионеры Октавиана, которым уже несколько месяцев не выплачивали жалованье.

Клеопатра тем не менее не надеялась выйти из этого испытания живой; и хотя Октавиан продолжал присылать ей уверения в своей доброй воле, ценой, которую он неизменно просил за ее безопасность, была голова Антония, а такую цену Клеопатра не была готова заплатить. Не думаю, что искушение, которому подвергалась царица в этом отношении, было должным образом отмечено. Дион Кассий категорически утверждает, что Октавиан обещал ей: если она убьет Антония, он гарантирует ей личную безопасность и полную поддержку ее неуменьшившейся власти. И Плутарх так же ясно пишет, что Октавиан сказал ей, что нет такой разумной услуги, которой она не могла бы ожидать от него, если только казнит Антония или даже выгонит его из безопасного убежища в Египте. Антоний оказался ненадежным человеком; он вел себя как самый настоящий трус; обычно он был пьян, и на него нельзя было положиться; от него в дальнейшем не было никакого проку ни ей, ни ее делу. И все же, хотя его устранение означало для нее ее личную неприкосновенность, Клеопатра была слишком верной и слишком гордой, чтобы санкционировать его убийство. Ее дальнейшие действия практически равнялись вызову. Клеопатра ответила Октавиану, что если ему нужна бесполезная голова ее пьяного мужа, то он должен сломать стены ее города и взять ее.

В соответствии с обычаями того времени царица за последние годы построила себе гробницу и погребальный храм, в котором будет покоиться ее тело после смерти, а ее дух получит обычные жертвы и богослужения жрецов. Этот мавзолей, если верить Плутарху, был окружен другими постройками, очевидно приготовленными для членов царской семьи и придворных. Они были возведены не на территории царского некрополя Семы, который располагался на одной стороне улицы Канопус, а рядом с храмом Исиды-Афродиты, который высился на берегу моря на восточном берегу мыса Лохиас. Из замечаний Плутарха я делаю вывод, что гробница царицы в реальности была частью храмовых построек, и если так, то Клеопатра, вероятно, подразумевала, что ее останки будут покоиться на территории святилища богини, с которой ее отождествляли. Таким образом, после ее смерти верующие в храме Исиды будут возносить свои молитвы к собственному духу Клеопатры, а ее бренные останки станут священными реликвиями богини-покровительницы. Мавзолей поражал своей высотой и прекрасным мастерством исполнения. Вероятно, он был построен из ценных пород мрамора и состоял из нескольких камер. На первом этаже мое воображение рисует зал с колоннами, в который можно было войти через двойные украшенные двери из кедра и который вел во внутреннюю усыпальницу, где стоял саркофаг, готовый принять тело царицы. Из этого зала каменная лестница, вероятно, вела в верхние помещения, пол которых был сделан из огромных гранитных плит, являвшихся потолком для нижнего зала. Возможно, там был и третий уровень, помещения которого, подобно камерам на первом этаже, были предназначены для приготовления ладана, жертвоприношений и хранения облачений, используемых жрецами при соответствующих церемониях. Большие оконные проемы в стенах этих верхних помещений, вероятно, выходили на море с одной стороны и во двор храма Исиды – с другой. Но, как было принято в египетских постройках, в нижнем зале и святилище не было вообще никаких окон, а свет, проникая сюда, попадал внутрь через дверной проем и маленькие отверстия под потолком. Июльская жара не проникала в этот каменный мавзолей; верхние помещения, наверное, постоянно продувались прохладным ветром с моря, а яркий солнечный свет снаружи здесь приглушался и смягчался, отражаясь от мраморных стен. Ритмичные удары прибоя о каменную набережную под окнами, выходящими на восток, и пронзительные крики чаек эхом отдавались в комнатах усыпальницы, в то время как с западной стороны в прохладные укромные уголки этих продуваемых ветром залов вторгались, как звуки покинутого мира, пение жрецов в прилегающем храме и отдаленный городской шум. Здесь Клеопатра решила поселиться, как только Октавиан начнет штурм стен города. Она решила, что в случае поражения она убьет себя, и ввиду этой перспективы распорядилась перенести в мавзолей свои сокровища: золото, серебро, эбеновое дерево, слоновую кость, корицу, а также украшения с жемчугом, изумрудами и другими драгоценными камнями, где их сложили на погребальный костер, сооруженный на каменном полу одного из верхних залов. Если понадобится положить конец своим несчастьям, она решила подвергнуть себя смертельному укусу змеи и, собрав последние силы, поджечь костер, огонь которого поглотит и ее тело, и ее богатства. Но пока Клеопатра оставалась во дворце и занималась приготовлениями к обороне города.