Герои забытых побед - Владимир Шигин Страница 63

Но домашняя идиллия продолжалась недолго. Дубасова уже ждали миноноски, ждало море, по которому он так истосковался за годы «речной» войны. Миноноски — это простор и стремительность, скорость и манёвр, а потому начальство в мирное время гоняет их по морям безжалостно: то распоряжение передать, то кого-нибудь куда-нибудь отвезти. Не делали исключения и для Дубасова.

В первую же кампанию ему предстояло выйти из Петербурга, заскочить за углём в Кронштадт, а затем мчаться в финские шхеры со срочным пакетом командира петербургского порта. В кронштадтскую гавань дубасовские миноноски ворвались весенним воскресным утром, когда угольный склад был уже закрыт.

— Ищите заведующего! — велел своим офицерам Дубасов. — Нам здесь некогда прохлаждаться!

Но поиски складского начальника успехом не увенчались. В доме его словоохотливая горничная сообщила, что чиновник уехал с женой на дачу в Стрельну. И тогда командир принял решение:

— Ломай ворота, ребята! — приказал он. — Начинай погрузку!

— Не дозволю красть добро казённое! — пытался было защитить свои засовы сторож из отставных инвалидов.

Да куда там! Матросы миноносные живо оттащили старика в сторонку:

— Ты, дед, лучше пузо на солнышке грей, чем под ногами у добрых людей путаться! А уголёк мы для дела государственного берём!

Пока местные начальники приходили в себя от дубасовской дерзости, миноноски уже вовсю мчались дальше, по мостик зарываясь в балтийской волне.

Самоуправство Дубасова без внимания не осталось: жалобы посыпались в инстанции наивысшие.

— Возомнил о себе много! — злословили недруги. — Думает, как Георгия на речке отхватил, так всё и простится!

И хотя некоторым оправданием могла служить неотложность поручения, Дубасов всё же получил выговор от генерал-адмирала. Наказание по тем временам нешуточное. Расписываясь под приказом, Дубасов швырнул перо об пол:

— А пошло оно всё к такой-то матери!

Теперь уж закусил удила вспыльчивый флигель-адъютант: в тот же день он подал рапорт об увольнении со службы. Друзья отговаривали, Дубасов настаивал, и делу был дан законный ход. В конце концов бумага легла на стол Александру II. Прочитав рапорт, император недовольно пожал плечами:

— Насильно мил не будешь! Если Дубасов как мой флигель-адъютант не находит возможным прибыть для личных объяснений, то просьбу его я удовлетворю.

Так началась отставка, продлившаяся несколько лет. Какое-то время оказавшегося не у дел миноносника тянуло заняться горными работами, где могли пригодиться его знания взрывного дела. В ту пору в моду входил динамит, и попробовать его мощь в горном деле представлялось очень заманчивым. Затем Дубасов обратил свой взор на суда торговые, но ни в том, ни в другом деле так и не смог найти успокоения своей мятущейся душе.

А ноги сами несли его на берег Финского залива, туда, где в туманной дымке корабли под сине-белым флагом выбирали якоря.

И он вернулся на флот.

В кампанию 1885 года капитан 2-го ранга Фёдор Дубасов был назначен командиром крейсера «Африка», определённого во внутреннее плавание.

В том же 1885 году Морское министерство поручило контр-адмиралу Копытову ознакомиться с условиями плавания и замерзаемости в Моонзундском проливе, а также определить стратегическое значение Моонзундского архипелага для нашего флота. Обследовав этот район, Копытов пришёл к выводу «…о чрезвычайном морском стратегическом значении позиции флота у Балтийских (Моонзундских) островов». В своём отчёте о плавании контр-адмирал Копытов представил подробный проект мероприятий по возведению укреплений, устройству гаваней и углублению Моонзунда.

Одновременно комиссия под председательством начальника Главного штаба генерал-адъютанта Обручева готовила материалы по выбору базы флота, но единого мнения у комиссии не сложилось. Часть её членов поддерживала создание военно-морской базы в Моонзунде, часть в Либаве.

В кампанию 1887 года Дубасов провёл в плавании по Балтике и в её конце был произведён в капитаны 1-го ранга.

7 ноября 1887 года в Санкт-Петербурге под председательством военного министра состоялось совещание, на котором рассматривали вопрос, где же, в конце концов, размещать манёвренную базу Балтийского флота. В работе совещания принимали участие морской министр адмирал Шестаков, его товарищ (заместитель) вице-адмирал Чихачёв, представитель Военного ведомства генерал-адъютант Обручев и другие специалисты. Совещание решило: «Ввиду разнообразия мнений и недостатка фактических данных… в следующем году провести в Моонзунде серию гидрографических, топографических и фортификационных изысканий». Руководителем этих работ назначили генерал-лейтенанта Бобрикова. Он хорошо знал Моонзундский архипелаг. Генерал отправился осматривать архипелаг вместе с капитаном 1-го ранга Дубасовым и капитаном 2-го ранга Рожественским. Побывав на островах, Бобриков весьма категорично назвал их «выразителем преобладающих свойств Балтийского театра военных действий и истинным представителем активной обороны Балтийско-финского побережья в противоположность Либавам, Виндавам и тому подобным, легко блокируемым портам». Поддержал генерала и Дубасов.

Выступая против Либавы как базы флота, он отмечал, что «исследование внутренней организации и дислокации австрийских и германских войск и способов их передвижения указывает на возможность подвоза войск с помощью военного и коммерческого флотов, на лёгкость овладения Либавой и на ту пользу, которую она может принести противнику как морская база». Вместе с тем Бобриков и Дубасов считали, что строительство новых приморских крепостей на данном этапе вообще нецелесообразно, так как, по их мнению, это могло быть сделано лишь в ущерб «развитию живой силы».

— Либава слишком близко расположена к границе, и любая неудача нашей армии сразу же приведёт к осаде, а потом и к потере этой базы, заодно погибнет и блокированная там эскадра. Возникает вопрос зачем грохать в эту заведомую авантюру миллионы, когда можно те же деньги вложить в какую-либо базу, более удалённую от границы, а потому более безопасную и полезную? — со свойственной горячностью высказывал Дубасов свои мысли.

Однако «либавскую затею» лоббировали весьма влиятельные лица во главе с адмиралом Чихачёвым, преследуя свои интересы. Большие строительные заказы обещали обернуться хорошими процентами лично для заказчиков. Огромные взятки сделали своё дело, и строительство Либавского военного порта началось вопреки здравому смыслу.

История полностью подтвердила правильность выводов Дубасова. Придёт время, и это неосмотрительное решение ещё очень дорого обойдётся России…

Тем временем Дубасова уже занимали куда более близкие для него дела, причём не всегда удачные. Первая неприятность произошла в мае следующего года, когда крейсер участвовал в торжественной церемонии открытия морского канала Петербург—Кронштадт. По окончании празднества «Африка» снялась с якоря и тут же вылезла носом на печально известную у балтийских моряков Семифлажную отмель. Всё это произошло на виду собравшейся публики, и конфуз получился большой. Правда, энергично работая машинами на задний ход, через пару часов Дубасов всё же сумел стащить свой корабль с мели, но удар по его самолюбию был очень ощутимый. И напрасно утешала его супруга, что никто на сей инцидент и внимания-то не обратил: Дубасов ходил мрачнее тучи.