Белые раджи - Габриэль Витткоп Страница 63

— Какой дурак! Кретин! Подумать только: ведь мы считали его умным!

Сильвия была в ярости, раджа - удивлен и оскорблен, а похожая на отца красавица Леонора по прозвищу Нони кипела от негодования.

— Повсюду следовать за мной по пятам и приторно жеманничать!.. Только вообразите!.. Настоящее предложение!.. Какая наглость!.. Вот уж и впрямь - прекрасный соблазнитель!..

— Для пущей надежности он просто хотел поставить на всех лошадок сразу... Мерзкая особа...

— Но не мог же он рассчитывать, что заполучит Нони!..

— Невероятно!

Рани рассмеялась и, глядя в карманное зеркальце, резко выдернула волос, который потом долго рассматривала, не переставая смеяться, хотя он и был седым.

Макбрайен не смог стерпеть презрения Леоноры и, так как у него не оставалось иного выхода, кроме отставки, уехал в Австралию. Но то был лишь обманный маневр.

Торговка тыквами нашептала торговке луком, торговка луком пересказала на ушко торговке манго, а торговка манго с жуткими подробностями передала торговке капустой. Ну а причиной всему - сатокский мост. С незапамятных времен любое сооружение нуждалось в момент закладки в искупительной жертве: откуда же ей теперь взяться, после того как правительство отменило рабство? Первыми угрозу почувствовали китайцы: с наступлением вечера улицы становились пустынными. В самом начале земляных работ (случайно ли?) утонул один из рабочих. Казалось бы, мост умилостивили, да не тут-то было: как и предвидел раджа, он действительно раскачивался, а плохо рассчитанные опоры начали смещаться. Поползли слухи о том, что мост требует новых жертв. Торговка крабами пересказала торговке мидиями, та сообщила торговке голотуриями, которая поспешила уведомить торговку акульими плавниками, ну а та, разумеется, тоже не стала держать язык за зубами. Белый раджа велел отремонтировать фундамент моста, и, словно приняв это к сведению, мост замер. Но с тех пор он начал таинственно притягивать к себе самоубийц, ночных рапсодов и сигналистов с военными трубами, чей пугающий концерт порой разносился эхом по окрестным джунглям.

В самые знойные недели на Борнео Вайнер и Сильвия часто уезжали на дачу в Кэмерон-Хайлендс, что в центральной части Малайского полуострова. Еще в начале века, желавшие играть на свежем воздухе в гольф англичане построили в непроходимых джунглях извилистую дорогу, которая вела вдоль пропастей, горных рек, оглушительных водопадов и поросших лесом скал с исполинскими папоротниками, открывая на каждом вираже бескрайние перспективы, затянутые голубой дымкой дальние горизонты и наконец, приводила на плато Танах-Рата - спокойную местность, где выращивали чай и перец. Отвратительные тюдоровские коттеджи и Смоук-Хаус-Инн казались посреди хвойных рощ неуместной опереточной декорацией. Бринчангская площадка для гольфа насчитывала восемнадцать лунок, вечерами там было свежо, почти холодно, и казалось, будто весь мир создан специально для подданных ее британского величества.

Сквозь заросли бесшумно крались группки негроидных аборигенов - загадочных оранг асли, задолго до малайцев заселивших полуостров. Сарбаканы у них на плечах, предназначенные для охоты на обезьян и белок, которыми питались туземцы, казались пародией на клюшки игроков в гольф. С утра до вечера в небе кружились вороны, после чего, как только туманы превращали всю округу в китайский эстамп, воздух оглашали заунывными криками козодои. Плантации гуаявы были испещрены белыми папильотками, защищавшими плоды от многочисленных насекомых: замаскированных под цветы богомолов, превращавшихся в водяные капли скарабеев и неожиданно оживавших зелено-бурых листочков...

Через большое окно на террасу Вайнер смотрел, как дочери отправляются играть в гольф: три юные мисс в юбках-брюках и белых пуловерах. Раздражительная амазонка Леонора. Нежная и благоухающая, как розовый бутон, Элизабет. И его любимица Вава, экстра-вавагантная Валерия, овсюжок, тра-вава на ветру.

Повернувшись на три четверти за столиком с изображением жасминовой гирлянды на столешнице, в наброшенном на плечи шарфе с золотыми пуговицами, грациозная Сильвия с густой, чуть седеющей шевелюрой заканчивала письмо.

— Хочешь сегодня выпить со мной чаю, Мип?

Она обернулась слегка удивленно, любезно и равнодушно.

— С удовольствием, дорогой.

С некоторых пор она стала собой гордиться. «У меня получилось, - думала она, - мне удалось разлюбить. Теперь все стало гораздо проще. Но насколько счастливее была я в своем горе!»

Вайнер часто говорил себе, что все можно начать сызнова... Ведь мы бываем такими добродетельными задним числом, когда уже слишком поздно. Ну и что? Это же было здорово, разве нет?.. Гммм... Так-то вот... «Возможно, Мип заслуживала чего-то другого, - думал он. - Кого-нибудь другого...» Затем он грустил, но без всякой глубины или тайного надрыва: просто беспокойство.

Теперь они беседовали осторожно. Словно два мудрых монарха, которыми им нравилось порой становиться, говорили даже о делах раджа. Понарошку, ради развлечения. Творить добро тоже бывает приятно, и когда в связи с кризисом зашла речь о репатриации тамильских рабочих, оставшихся в Сараваке после того, как перестали возделываться матангские плантации, взволнованный переселением этих людей, большинство из которых даже успели забыть родной язык, Вайнер позволил им остаться.

— Мне хотется, чтобы всем было хорошо.

Это было нелегко, тем более что внутреннюю политику раджа постиг целый ряд кризисов. Отчасти из-за постоянной чехарды с ответственностью, которую брали на себя то Вайнер, то Бертран, управление стало хаотичным. Решение о разделе власти влекло за собой ее распыление, а также непоследовательность, задержки и, главное, невероятную бумажную волокиту. Раздувание бюрократического аппарата вступило в открытый конфликт с местными адатами, который достиг кульминации во время восстания Асуна.

Подобно лесному пожару, восстание разгорается лишь в том случае, если оно подготовлено обстоятельствами. Правительство Вайнера создало среди туземного населения искусственную иерархию, которую использовало для того, чтобы местные вожди непосредственно и детально надзирали за каждым ламаном. Это позволяло радже осуществлять систему контроля и вместе с тем политику попустительства. Кроме того, в связи с кризисом вводились новые налоги на продукты джунглей: мед, воск, дикий латекс, камфару, ротанговую пальму и иллиповый орех, продажа которых обеспечивала прежде средства к существованию для многих семей. В то же время учреждение Лесного департамента, разделившего тропические джунгли на заповедники, где запрещалось охотиться, собирать урожай и корчевать деревья, резко снизило уровень жизни. Множество принятых ранее декретов внезапно стали невыполнимыми, и когда старый налог на двери - с самого основания раджа каждая семья должна была ежегодно платить за них один доллар - распространился на занимаемые вдовами и сиротами комнаты в ламине, изумлению не было предела. Что все это значит? Почему меняется дедовский уклад? Кто даст ответ?.. В небольшом матангском бунгало уже двадцать лет пылился обмотанный пурпурным шарфом и повешенный на рога косули solar-topee, к которому никто не смел прикасаться. В давние времена постоянно терявший свой глаз старый раджа споро управлялся с делами. Однако нынешний раджа Саравака был белым человеком-невидимкой.