В Мраморном дворце - Великий Князь Гавриил Романов Страница 62

– Крестик Анпапа! – прошептал князь Олег. Он потянулся и поцеловал белую эмаль. Крест прикололи к его рубашке.

Вскоре больной стал задыхаться. По его просьбе ему подымали ноги все выше и выше, но это не помогало. Обратились к кислороду. После третьей подушки стало ясно, что бедный князь умирает. По приказанию великого князя я позвал священника (отца Георгия Спасского) читать отходную, но по дороге успел его убедить делать это потише, чтобы умирающий не слышал. Началось страшное ожидание смерти: шепот священника, последние резкие вздохи… Великий князь, стоя на коленях у изголовья, закрывал сыну глаза; великая княгиня грела холодевшие руки. Мы с князем Игорем Константиновичем стояли на коленях в ногах. В 8 часов 20 минут окончилась молодая жизнь…

Вечером собрался семейный совет. На нем было решено бальзамирования не производить, отпевать в местной Романовской церкви и, во исполнение воли почившего, испросить высочайшее соизволение на похороны тела в бозе почившего князя в его любимом Осташеве, на берегу реки Рузы.

К 10 часам тело усопшего было омыто, одето в китель и положено в той же палате под образами. На груди белел приколотый Георгиевский крест. С этих пор начали беспрерывно поступать венки от разных воинских частей, учреждений и обществ, так что к ночи весь катафалк утопал в цветах и Георгиевских лентах.

Августейшие родители решили ночь проводить в вагоне. После их отъезда из Общины я лег на кровать, но заснуть не мог. В голове вставали образы минувшего.

Через час невмоготу было лежать. Я встал, оделся и, пройдя через большую полуосвещенную палату, вошел в комнату, где лежало тело.

В углу стоял какой-то человек и тихо плакал. Я узнал камердинера князя Олега Макарова.

Светлое, детски чистое лицо князя было отлично освещено верхней лампой. Он лежал спокойный, ясный, просветленный, будто спал. Белая эмаль, к которой он прикоснулся холодеющими губами, ярко выделялась на груди.

На следующий день в 2 часа состоялся вынос. Перед литией в присутствии августейших родителей тело усопшего было положено в гроб. Служение совершал высокопреосвященнейший Тихон, архиепископ Литовский и Виленский. По окончании литии гроб с останками покойного был на руках перенесен в Романовскую церковь. Народ сплошными массами теснился по улицам и площадям. Многие плакали. По пути следования были расставлены войска.

Вечером, перед последней панихидой, гроб был запаян. На следующий день, 2 октября, происходило отпевание. К началу богослужения в церковь прибыли августейшие родители и братья покойного: князья Иоанн, Гавриил, Константин и Игорь Константиновичи, а также начальствующие лица.

После отпевания гроб был на лафете перевезен на вокзал. Войска стояли шпалерами, многотысячная публика расположилась на тротуарах. Около 2-х часов дня гроб был поставлен в приготовленный вагон и поезд отбыл в Москву. Отъезжая из Вильны, великий князь Константин Константинович поручил виленскому губернатору передать искреннюю, сердечную благодарность жителям г. Вильны, всем учреждениям и лицам, выразившим свое сочувствие его семейному горю.

При прохождении траурного вагона многие крестьяне становились на колени и клали земные поклоны. Духовенство на станциях служило панихиды.

На следующий день на Волоколамском вокзале собрались: королева эллинов Ольга Константиновна, великая княгиня Елизавета Федоровна, великий князь Дмитрий Константинович, княгиня Татиана Константиновна Багратион-Мухранская, княгиня Елена Петровна, князь Георгий Константинович и многочисленные депутации. На перроне был выстроен почетный караул. Вокруг вокзала – тысячная толпа окрестных крестьян и прибывшие для отдания воинских почестей части пехоты и артиллерии.

Когда поезд подошел, войска взяли “на караул”. Братья и дядя почившего вынесли на руках гроб. Под звуки “Коль славен” гроб был вынесен на площадь и поставлен на лафет. Тысячная толпа обнажила головы.

В торжественной тишине тронулся печальный кортеж, предшествуемый духовенством и хором певчих. По всему пути стояли крестьяне. Свыше ста венков везли на колесницах.

За гробом следовали августейшие родители, прибывшие на погребение особы императорской фамилии, должностные лица и все депутации. Впереди погребального шествия несли на подушке пожалованный князю Олегу орден Св. великомученика Георгия 4-й степени. Пехота и артиллерия замыкали шествие.

По прибытии в имение печальное шествие направилось к месту последнего упокоения почившего. Это место для могилы он сам себе избрал при жизни в поэтическом уголке, на высоком, обрывистом кургане, где растут тополя и заросшая мхом старая лиственница. С кургана, господствующего над всей округой, открывается великолепный вид на причудливые изгибы реки Рузы, на поля, уходящие в безбрежную даль, и на далеко синеющий лес.

Гроб опустили в могилу… Над ней быстро образовался холм, покрытый венками, цветами и увенчанный простым деревянным крестом.

Многообещавшая жизнь князя Олега кончилась”.

Было ужасно тяжело и печально, когда гроб Олега опустили в могилу и стали засыпать землей. Я стоял рядом с дяденькой и в этот момент под наплывом чувств взял его под руку. В другое время я не решился бы это сделать. На следующий день почти все, в том числе и я, уехали из Осташева. Остались родители и тетя Оля.