Амазонки - Аркадий Крупняков Страница 62

Теперь Гелона — Священная, власть в ее руках. Но мало взять власть, ее надо закрепить. Здесь как раз нужна беспощадная стремительность. Гелона понимала: Атоссу и ее дочь нужно добить. И на второе утро она позвала к себе Беату...

... Если бы Атосса знала тайные замыслы Гелоны, если бы видела в ней свою соперницу, она ни за что на свете не назвала бы ее имя, уходя из зала Совета. Она все время верила Гелоне. На какой?то миг, после пира, она усомнилась в верности ясновидящей, но когда на Совете она так горячо и искренне встала за избрание Агнессы, сомнения рассеялись. Ей показалось, что Беата, выступая против Атоссы и Агнессы, встала также и против матери, а Гелона по–прежнему ей верна. Последние слова Гелоны, что не она нарушила клятву, показались Атоссе заверением в верности. Атосса еще не успела продумать, как ей поможет ясновидящая, но в том, что она будет ей нужна, — в этом сомнений не было. И она оставила ее вместо себя. Да больше и назвать было некого. Антогора? Она глупа, ей не поверят люди города. Пелида? Ее амазонки не любили. Атоссе показалось, что она не ошиблась.

Раньше, во время непрестанной борьбы с Годейрой, Атосса перед каждой схваткой с царицей умела собирать свою волю, ум, расчетливость в единое целое, и это ей почти всегда приносило победу. Тогда рядом с ней были Гелона и Антогора. На этот раз силы оставили Атоссу.

Ей надо бы, возвратившись домой, оценить происшедшее, подумать, как развеять беду, неожиданно свалившуюся на ее голову, посоветоваться, как всегда, с Гелоной, найти поддержку у Антогоры. Но ни та и ни другая не пришли к ней. Рядом была только растерявшаяся и испуганная Агнесса. Девочка не обрадовалась, что обрела мать, скорее наоборот. Чуть не с пеленок ей внушали, что она богорожденная, и вдруг — дочь пастуха, порождение грязного скота мужчины. Агнесса чувствовала, что привычное для. нее поклонение сменится презрением и, может быть, большой бедой. И она стала упрекать Атоссу в обмане, в грехе, потом эти упреки сменились истерикой, дочь начала кричать, что убьет себя и не хочет больше жить. Всю ночь Атосса не отходила от дочери, успокаивая и убеждая ее. Утром Священную свалил жестокий приступ лихорадки.

А по городу одна за другой катились волны слухов. Ошеломленные дочери Фермоскиры сначала узнали о речи Беаты на Совете, о грехе Священной. Потом новая весть: боги покарали Атоссу, наслав на нее болезнь. Кто?то пустил слух, что Агнесса пыталась покончить с собой, Священный Совет распался, Фермоскира осталась без власти.

И уж совсем страшную весть привезла сотенная Гиппарета. На побережье восстали рабы, во главе их стоит Мелета, они вооружены и прячутся в горах. К ним стекаются рабыни и метеки с юга и с запада, многие гоплитки в селениях убиты или разбежались.

Пелида и Антогора бросились к Атоссе, но та лежала в бреду. Жар сменялся ознобом, растерянная Агнесса не могла ничем ей помочь. На короткое время Атосса пришла в себя, ей рассказали о бедах города. Она выслушала Антогору и, еле шевеля потрескавшимися сухими губами, произнесла одно слово:

— Гелона...

Она все еще верила в ясновидящую. Через час в дом Гелоны пришли Антогора, Пелида, Лаэрта и сотенная Гиппарета.

— Ты теперь Священная, — сказала Пелида. — Фермоскира гибнет.

— Если мы промедлим — поднимутся все рабы, — добавила Антогора.

— Что рабы! — воскликнула Лаэрта. — Появятся на границе наши враги, Они только и ждут, чтобы расправиться с нами.

— А почему вы пришли ко мне? — сердито спросила Гелона.

— Так сказала Атосса. Она передала тебе сан Священной.

— Кто она теперь, Атосса? Грешница, попиравшая все заветы великой Ипполиты. Она потеряла свою святость, уронила высокий сан верховной жрицы в грязь. Ей ли передавать его кому?то. Из ее рук священный пеплос и венец храма не примет никто. Вы говорите — Фермоскира гибнет. Но почему я должна спасать город? Разве не вы только вчера отдали трон Агнессе? Разве не вы готовы были сутки тому назад отнять копье полемархи у Беаты? У вас есть царица — пусть она спасает Фермоскиру. Я вся перед вами, и у меня ничего нет. Все царское войско под рукой Агнессы, все храмовые амазонки у тебя, кодомарха Антогора, а вы почему?то пришли ко мне.

— Но мы не знали, что Агнесса — порождение греха...

— И смогу ли я быть кодомархой, — сказала Антогора, — когда моя сестра... Храмовые не пойдут за мной.

— Только ты незапятнанная...

— К тебе одной приходит в сновидениях Ипполита.

— Богиня благоволит тебе... Соглашайся, Гелона.

— Сейчас не время обвинять нас, соглашайся. Пусть Беата поднимает царских и храмовых воительниц. Все мы просим вас.

— Скажи только «да», и завтра при всем народе мы возложим на тебя венец храма и пеплос Священной, — сказала Пелида. — Неужели тебе не дороги заветы великой богини?

— Священный пеплос, — как бы про себя сказала Гелона. — Зачем он мне, если его чистота и святость запачканы грехом.

— Что же делать, Гелона?

— Только огонь может очистить его от скверны.

— Огонь? Мы не понимаем тебя, Гелона?

— Я еще вчера знала, что вы придете сюда. И я всю ночь лежала у наоса, на каменных плитах храма, но великая богиня не пришла ко мне в сновидениях. Она отвернулась от меня, потому что я такая же грешница, как и Атосса. Я знала о рождении Агнессы и скрыла это ото всех. Я сама жду великой кары. И ничем Фермоскире помочь не,. могу.

— Послушай, Гелона, — Пелида подошла к ней, встала на колени. — Если великая Ипполита столько лет к тебе благосклонна — значит, она не винит тебя за сокрытие греха. Если Атосса, согрешив, сама скрыла это от нас, — при чем же ты? Кается тот, кто грешит.

— Я сказала вам не все. Вчера на Совете я обманула вас. Беата была права — я не спала в ту ночь и не могла говорить с богиней. Да богиня и не могла мне посоветовать отдать трон Агнессе. Я сделала это по приказу Атоссы.

— Пусть и за это падет грех на ее голову! — воскликнула Лаэрта. — Вставай над Фермоскирой!

— Нет, не могу. Пока рожденная в грехе среди нас — счастья городу не будет.

— Мы изгоним ее.

— Но это грехи не искупит.

— Что же делать?

— Только великой жертвой богине мы покроем наш общий грех. Нужно возложить рожденную в грехе на жертвенный алтарь.

— Агнессу? — Антогора выпрямилась. — Но разве она виновна в том, что рождена не в храме. Мать нарушила великий завет — пусть она...

— Атосса уже понесла кару. Ей не встать со смертного одра, вы сами видели это. Только Агнесса.

— Я не согласна! — выкрикнула кодомарха.

— Тогда вы напрасно пришли сюда. Пока огнем святых алтарей мы не очистим пеплос, я не одену его. Великому греху — великая жертва! Мое слово твердо. Идите, оставьте меня одну.

Женщины переглядывались между собой, но не уходили. Они не видели иного выхода, только Гелона могла удержать власть в Фермоскире.