Шаман - Ной Гордон Страница 61

«Смерть, не тщеславься: се людская ложь,

Что, мол, твоя неодолима сила…

Ты не убила тех, кого убила,

Да и меня, бедняжка, не убьешь». [6]

Когда стало очевидно, что больше он ничего не скажет, Джей откашлялся и произнес несколько фраз на незнакомом Робу Джею языке (тот решил, что это иврит). На мгновение он испугался, что Сара впутает сюда Иисуса, но она слишком смущалась. Маква успела научить сауков нескольким молитвенным песнопениям, и теперь они исполнили одно из них — вразнобой, но вместе:

«Тти-ла-йе ке-ви-та-мо-не и-но-ки,

Тти-ла-йе ке-ви-та-мо-не и-но-ки-и-и.

Ме-ма-ко-те-си-та

Ке-те-ма-га-йо-се».

Эту песню Маква часто пела Шаману, и Роб Джей заметил, что, хотя Шаман и не подпевал индейцам, его губы двигались в такт словам. Когда песня закончилась, закончились и похороны.

После похорон он отправился на поляну, где все и произошло. Земля была испещрена отпечатками копыт. Он спросил у Луны, нет ли среди сауков следопытов, на что она ответила, что все хорошие следопыты умерли. Как бы там ни было, к тому времени на поляне побывали помощники Лондона, и земля была утоптана лошадьми и людьми. Роб Джей знал, что он ищет. Он нашел ветку в кустах, куда ее отбросили. Она ничем не отличалась от любой другой ветки, за исключением того, что один ее конец был цвета ржавчины. Второй мокасин был отброшен чьей-то сильной рукой в лес на противоположном конце поляны. Больше он ничего не смог обнаружить и, завернув эти два предмета в кусок ткани, отправился в офис шерифа.

Морт Лондон принял документы и отчет без комментариев. Он был холоден и немногословен, возможно, потому, что его люди не заметили ветку и обувь, когда проводили осмотр места. Роб Джей не стал задерживаться.

Рядом с офисом шерифа, на крыльце магазина, его окликнул Джулиан Говард.

— У меня есть кое-что для вас, — сказал Говард. Он порылся в кармане, и Роб Джей услышал тяжелое бренчание больших монет. Говард протянул ему серебряный доллар.

— Не стоило торопиться, мистер Говард.

Но тот сунул монету ему в руку.

— Хочу отдать долг, — злобно заявил он, и Роб взял монету, не став напоминать ему, что долг составлял полтора доллара, если считать лекарства, которые он оставил пациентке про запас. Говард уже невежливо отвернулся.

— Как себя чувствует ваша жена? — спросил Роб.

— Намного лучше. Вы уже ей не нужны.

Это была хорошая новость: значит, доктору не придется пускаться в долгий и трудный путь. Вместо этого он отправился на ферму Шрёдеров, где Альма приступила к осенней уборке — в этом году раньше, чем в предыдущем; очевидно, все ребра у нее были целы. Затем он проведал Донни Бейкера: мальчика все еще лихорадило, а покрасневшая плоть ноги выглядела так, что ситуация могла повернуться в любую сторону. Роб не мог сделать ничего, кроме как сменить повязку и дать больному настойку опия, чтобы унять боль.

С этого момента и без того мрачное и унылое утро стало еще мрачнее. Последний визит он нанес на ферму Гилберта, где нашел Флетчера Вайта в ужасном состоянии: глаза у него были тусклыми и смотрели в никуда, худое старое тело тряслось от кашля, каждый вдох давался ему с трудом и причинял боль. «Ему же было лучше», — прошептала Сьюзи Гилберт.

Роб Джей знал, что у Сьюзи семеро по лавкам и куча работы по дому; она слишком рано перестала насыщать воздух паром и давать больному горячее питье, и Робу хотелось выругать и встряхнуть ее. Но когда он сжал ладони Флетчера, то понял, что старику недолго осталось жить, и последнее, чего ему хотелось, это внушить Сьюзи мысль, что отец умер именно по ее недосмотру. Он оставил им немного крепкого тоника Маквы, чтобы облегчить состояние Флетчера, и понял, что запасы тоника подходят к концу. Он много раз видел, как она варит его, и думал, что знает все его немногочисленные, простые и натуральные компоненты. Теперь ему придется готовить настойку самому.

По расписанию он должен был провести вторую половину дня у себя в медпункте, но, когда вернулся на ферму, там царил хаос. Сара была белее мела. Луна, не проронившая ни слезинки на похоронах Маквы, горько рыдала, а все дети были напуганы. Пока Роб Джей отсутствовал, пришли Морт Лондон и Фриц Грэм, его официальный заместитель, и еще — Отто Пферзик, специально приглашенный для данного случая. Они наставили ружья на Идет Поет. Морт объявил индейца арестованным. Затем они связали ему руки за спиной, привязали веревкой к луке седла и увели прочь, словно вола на привязи.

29

Последние индейцы в Иллинойсе

— Вы совершили ошибку, Морт, — сказал ему Роб Джей.

Морт Лондон чувствовал себя не в своей тарелке, но упрямо покачал головой:

— Нет. Мы думаем, что, скорее всего, именно этот здоровый сукин сын убил ее.

Когда Роб Джей был в офисе шерифа несколькими часами ранее, Лондон ничего не сказал ему о своем намерении ворваться на территорию его фермы и арестовать его работника. Что-то здесь было не так; случай Идет Поет напоминал болезнь без ярко выраженных симптомов. Доктор обратил внимание на местоимение «мы». Он знал, кто такие эти «мы», и чувствовал, что Ник Холден надеялся каким-то образом сколотить себе политический капитал на смерти Маквы. Но Роб старательно сдерживал порыв гнева.

— Серьезную ошибку, Морт.

— Есть свидетель, который видел большого индейца на той самой поляне, где ее нашли, незадолго до того, как это произошло.

Неудивительно, напомнил ему Роб Джей, ведь Идет Поет работает у него на ферме, а лес вдоль реки — ее часть.

— Я хочу внести залог.

— Мы не можем установить залог. Мы должны дождаться, когда сюда прибудет окружной судья из Рок-Айленда.

— Сколько времени на это уйдет?

Лондон пожал плечами.

— Одно из хороших нововведений англичан — это надлежащая правовая процедура. Предполагается, что и у нас она есть. Мы не можем торопить окружного судью из-за одного индейца. Пять, шесть дней. Может, неделя или около того.

— Я хочу повидаться с Идет Поет.

Лондон встал и провел его в карцер с двумя камерами, примыкавший к офису шерифа. Помощники сидели в тускло освещенном коридоре между камерами, держа ружья на коленях. Фриц Грэм, похоже, получал удовольствие от происходящего. Отто Пферзик выглядел так, словно ему очень хотелось сейчас оказаться на своей мельнице и делать муку. Одна из камер была пуста, в другой находился Идет Поет.

— Развяжите его, — коротко бросил Роб Джей.

Лондон медлил, и Роб Джей понял: они боятся приблизиться к своему заключенному. Над правым глазом у Идет Поет наливался большой синяк (от удара прикладом?). Он был таким огромным, что самим своим видом внушал страх.