Император Август и его время - Игорь Князький Страница 61

«Вкруг орошался песок, орошались слезами доспехиКаждого воина; так был оплакиван вождь их могучий.Царь Ахиллес между ними рыдание горькое начал,Грозные руки на грудь положив бездыханного друга:«Радуйся, храбрый Патрокл! и в Аидовом радуйся доме!Всё для тебя совершаю я, что совершить обрекался:Гектор сюда привлечен и повергнется псам на терзанье;Окрест костра твоего обезглавлю двенадцать славнейшихЮных троянских сынов, за смерть твою отомщая!» ^[550]

Но, если исходить из версии жертвоприношения как формы отмщения, то параллель между действиями Ахиллеса и Октавиана вовсе не выглядит такой уж удивительной. Нельзя забывать, что молодой Цезарь, имя усыновителя унаследовавший, продолжал выступать в качестве мстителя за отца. Марс Мститель был его покровителем. В Перузинской войне Октавиан также не забывал напоминать всем, что он выступает как борец с врагами божественного Юлия. Не случайно на свинцовых снарядах для пращей его войска присутствуют не только скабрезные надписи в адрес Фульвии и издёвки над лысиной Луция Антония, но и «Mars Ultor» и «Divus Iulius» («Марс Мститель» и «Божественный Юлий») ^[551]. И это довод скорее в пользу подлинности жуткого события во время мартовских ид 40 года до н. э., нежели подтверждение того, что вдохновлённый строками Гомера Светоний, а за ним и Дион Кассий могли приписать Октавиану изничтожение трёхсот знатных римлян, подобно жертвенному скоту. Важнейшим здесь может быть и то обстоятельство, что Луций Анней Сенека свидетельство о гибели трёхсот жертв на четвёртую годовщину убийства Гая Юлия Цезаря сомнению не подвергал. На это в своё время обращал внимание Н. А. Машкин ^[552].

В трактате «О милосердии» Сенека противопоставляет крайнюю жестокость молодого Августа кротости и милосердию своего воспитанника Нерона ^[553]. Славный философ родился в испанской Кордубе в 4 г. до н. э. Детство его и юность прошли в правление императора Августа. Он мог знать о событиях марта 40 г. до н. э. не только по тем или иным документальным свидетельствам, но и по словам людей, живших в те времена, ещё живых современников тех трагических событий. Особо стоит подчеркнуть: чудовищная жестокость, возможно, проявленная Октавианом в Перузии, в биографии наследника Цезаря, увы, не выглядит чем-либо уж больно удивительным. Напомним, во времена проскрипций он проявил себя наихудшим образом, явно превосходя бесчеловечностью коллег-триумвиров. Совсем незадолго до Перузинской войны, по окончании боёв на Филиппийских полях он также поразил всех просто отвратительной жестокостью. Казнь сенаторов в Перузии после капитуляции Луция Антония многим ли отличается от этого «жертвоприношения»? Также не может быть аргументом в защиту Октавиана то обстоятельство, что он проявил замечательное мягкосердечие в отношении недавних противников – Луция Антония и Фульвии ^[554]. Здесь молодой Цезарь руководствовался не эмоциями вовсе, но трезвым и холодным расчётом. Расправа над женой и младшим братом Марка Антония неизбежно вела к прямой и главное непримиримой вражде с коллегой-триумвиром. А она для Октавиана тогда ещё не была желательной. Великодушие к поверженному врагу шло только на пользу авторитету Октавиана. А вот расправа над какими-то сенаторами и всадниками после ужасов проскрипций, в каковых ведь были виновны все триумвиры, не так уж обращала на себя внимание.

К побеждённым предводителям мятежа Октавиан отнесся действительно замечательно великодушно. Луций Антоний был отпущен к брату, но отправиться на Восток не пожелал. Понимал, очевидно, что придётся перед Марком держать ответ за развязанную без его согласия войну, да ещё и бесславно проигранную… В итоге Луций оказался в Испании, где стал её наместником – проконсулом. В этом весьма почтенном звании он и провёл остаток своей жизни. Дата его смерти неизвестна. Не помешал Октавиан также и Фульвии покинуть Италию. Она в сопровождении трёх тысяч всадников прибыла в Брундизий, откуда на пяти военных кораблях, вызванных ею из Македонии, отплыла в Грецию. Вместе с ней покинул Италию и доблестный Планк, чьи военные дела пошли наисквернейшим образом: два его легиона Марк Випсаний Агриппа сумел уговорить через своих посланцев перейти на сторону Октавиана. Планк после этого стал опасаться за свою жизнь и потому счёл за благо присоединиться к Фульвии. Остатки его войска немедленно избрали своим командующим Публия Вентидия Басса ^[555].