Начало инквизиции - Николай Осокин Страница 61

Сам Людовик XI, железной рукой подавлявший всякое сопротивление, должен был пойти на сделку с инквизиторами. В 1463 году он выговорил себе у альбийского епископа половину пеней и конфискаций с имуществ жертв инквизиционных трибуналов.

Такая живучесть заключалась в прочной организации инквизиции. В XVII веке она была так же сильна, горделива, спокойна среди бурь протестантизма, как прежде, и смотрела на кальвинистов, словно это были прежние альбигойцы и вальденсы.

Впоследствии, когда новая инквизиция обагрила кровью Испанию, дело старой инквизиции было уже завершено. Она сделала все, что могла, и своей историей служит живым примером и поучением. Она более не встречала жертв; она стала одной мумией. Но титул ее служителей был уничтожен лишь перед Великой французской революцией. Завершая этим историческую часть, мы должны обратиться к изложению обрядов производства и к практике инквизиции. Потом мы остановимся на ее жертвах в Лангедоке и их грустной истории, что составляет нашу непосредственную задачу. Войдем сперва внутрь инквизиционых трибуналов.

149 См. о нем две специальные монографии: Henke. Konrad Von Marburg. Marb., 1861 и P. Hausrath. Der Ketzermeister K. Von Marb. Heidelb., 1861.

150 Bullarium Romanum; III, 483.

151 Matth. Par., a. 1238.

152 Raynaldi, a. 1251; p. 448.

153 Acta Sanctorum, 29 аpr., III, 686–727 (две биографии: вторая – Th. Lenlinus). «Глашатай лежит, боец кулачный Христа, народов, благочестия – Здесь молчит, здесь сокрыт, здесь лежит несправедливо…» Фра Томассо, автор этих стихов, в панегирике Петру Веронскому говорил, что св. Франциск получил печать святости от Бога мертвого, а св. Петр – от Бога живого. Это вызвало полемику и раздражение между францисканцами и доминиканцами и неодобрение Николая IV.

154 В первом заседании 29 июня папа произнес речь на текст «О вы, которые преходят…». В ней он, между прочим, сравнивал свои пять скорбей с пятью ранами Иисуса Христа. Первая скорбь причинена ему бесчеловечными татарами, которые опустошают с таким зверством христианский мир; вторая – расколом, т. е. православными церквями Восточной Европы, которые давно уже горделиво отделились от груди своей матери, как бы от груди мачехи; третья – успехами новых ересей, которые запятнали много городов, особенно в Ломбардии; четвертая – Св. землей, в которой гнусные мусульмане разрушили и срыли почти все, проливая потоки христианской крови; наконец, пятая скорбь причинена владыкой мира, т. е. императором, который, вместо того чтобы быть защитником Церкви, стал домашним врагом ее, сильным противником и явным гонителем наместников Божиих. Ручьи слез текли из глаз папы, и стоны прерывали его речь. См.: Matth. Par., а. 1245.

155 Raynaldi, а. 1247, II, 370; а. 1248, II, 396, 399.

156 Об этом кроме Матвея Парижского свидетельствует и сам Фридрих (Huill. Breh.; VI, 705–707, 708–709) в двух своих письмах. Петр Винейский приблизился к императору с 1221 г. Его рекомендовал как способного юриста архиепископ Палермский. Он был назначен одним из судей императорского суда; скоро сделался нотарием, а потом протонотарием, что соответствовало обязанностям канцлера. Он вышел, вероятно, из народа и уже по тому одному был по сердцу Фридриху. Он подавал мысль к новым реформам, и все государственные акты времени Фридриха II отредактированы им. Он был заклятым врагом Рима, и потому неестественно, чтобы он вступил в секретную переписку с папою и подкупил доктора отравить императора. Жестокость в деле Петра дурно рекомендует Фридриха. Не разобрав дела, он велел пытать его и, ослепив, возил за собою по итальянским городам – «среди оскорблений и пыток, пока над изменником не будет исполнена последняя казнь». Все три документальных сведения о дальнейшей участи Петра сходятся в том, что он окончил свои дни самоубийством.