Гибель красных моисеев. Начало террора. 1918 год - Николай Коняев Страница 60

Печатал я сам прокламации на пишущей машинке, не желая подводить тех лиц, которые не имеют к этому никакого отношения, места не укажу.

От Жданова я ничего не получал и даже незнаком с ним.

Вся организация “Каморры народной расправы” и ее штаба заключается лишь во мне одном: я ее председатель, я ее секретарь, я и распространитель и т.п.

Хотя знал об этом Раковский, который делал мне заказы, приходил ко мне и знал, где находится печать и т.п. Бобров узнал об этом лишь потому, что я ему вручил прокламацию».

Протокол допроса — специфический жанр литературы, тем не менее и тут существуют определенные законы. Мы уже отмечали ряд несообразностей, содержащихся в этих показаниях, а сейчас хотелось бы поговорить о допросе в целом.

Как-то с ходу Злотников начинает давать показания на В.П. Мухина. Цена их — жизнь Василия Петровича. Далее Злотников подробно рассказывает о сотруднике Петроградской ЧК Якубинском. И вдруг упирается — начисто отрицает факт знакомства с З.П. Ждановым, который сам этого факта не отрицал, рассказывая о попытке Злотникова дозвониться до него.

Кстати, на следующих допросах Злотников откажется от показаний на Мухина, но по-прежнему будет твердо отрицать даже и факт телефонного звонка Жданову.

В конце же допроса, категорически отказавшись называть людей, у которых он работал на пишущей машинке, Злотников принимает всю вину за организацию «Каморры» на себя, но при этом зачем-то добавляет, что его приятель Раковский знал, «где находится печать, и т.п.».

Весь допрос умещается на одной страничке.

На этой страничке умещается и сразу несколько Злотниковых.

Один, который лжесвидетельствует на старика Мухина, и другой, который благородно защищает Боброва, Жданова и неизвестных владельцев пишущей машинки, впрочем, тут же, как бы между прочим, закладывает своего приятеля Раковского.

Не нужно быть психиатром, чтобы понять: если бы Злотников вел себя так без всякого принуждения — мы имели бы дело с явной патологией.

Конечно, проще всего допустить, что следователь Байковский избивал Злотникова, выбивая из него нужные показания. Косвенно подтверждает это и тот факт, что Злотников как-то очень неуклюже, словно бы разбитыми в кровь губами, формулирует свои признания. Кстати, надо отметить, это единственный допрос, на котором Злотников не вдается ни в какие рассуждения. А порассуждать он, как видно по другим допросам, и умел, и любил…

И, наверно, так и было на самом деле.

Вероятно, Байковский до полусмерти избивал со своими подручными Злотникова, пока тот, тяжело ворочая языком, не признался, что вся организация «Каморры» и ее штаба заключается лишь в нем одном…

Но это никак не объясняет, почему Злотников так охотно начал лжесвидетельствовать на Мухина.

В порядке гипотезы можно предположить, что, говоря о Мухине, Злотников говорил о какой-то совсем другой прокламации, на рассылку которой и давал ему деньги Мухин. На последующих допросах с завидным упорством и мужеством он будет повторять:

«За печатание и за составление прокламаций я ни от кого ничего не получал. Это мое личное дело. От Егорова (управляющий имением В.П. Мухина. — Н.К.) мною было получено 200 и 400 рублей, но это наши личные счеты. Никаких денег от Мухина не получал. Деньги, полученные от Егорова, были получены мною как следствие наших личных счетов».

Предположение наше хотя и не может быть доказанным, тем не менее не противоречит тем фактам, которые имеются.

Мы знаем, что какую-то прокламацию, содержание которой было известно только самому Злотникову да еще сотруднику ЧК Снежкову-Якубинскому, Злотников вручил Боброву…

Так, может, об этой прокламации и говорил он на втором допросе, и лишь когда прозвучало слово «Каморра», понял, как ловко подставил его следователь?

А впрочем, может, и не понял, поскольку Байковский принялся кулаками выколачивать главные показания, и ослепший от боли Злотников только и находил силы твердить, что весь штаб, вся «Каморра» — это он, Злотников, и есть…

Может быть…

Но так или иначе, а главный документ обвинения — признание Л.Т. Злотникова следователю Байковскому — удалось добыть, и случилось это 12 июня.

Чехословаки уже взяли Челябинск и Омск, Саратов и Самару.

Революционная кристаллизация уже началась…