Шумер. Вавилон. Ассирия: 5000 лет истории - Валерий Гуляев Страница 60

Что определило мою судьбу, скажу – [хотя] толькопрезрительными словами;Ту [которая сказала их], я заставлю появиться —[хотя] только там, где может пребывать дух;Что определило мою судьбу, скажу соседке:Это она [моя мать] подставила меня под [действие]презрительных слов;На зародыш [человека] смотрела, в который [таким образом]проникла моя судьба;В несчастный день я был рожден;Что определило мою судьбу, она сказала: она отказаласьбыть моей матерью!Познание…Соседка, которая вошла в дом, чтобы [помочь] моей матери,Она перенесла меня в жизнь, умастила меня.Как говорится, я человек, который стал подкидышемеще до того, как была определена его судьба;«Я опытный казначей, позволь тебе служить», – сказала она мне.Как говорится, я человек, который стал рабом (?)еще до того, как была определена его судьба;«Я опытна в денежных и имущественных делах, позволь мнетебе служить», – сказала она мне.Судьба – это зверь, всегда готовый укусить.Как грязная одежда, она прилипает [говоря]:«Кто бы ни был мой господин, пусть знает:Судьба подобна той одежде [что на него надета],пеленает плотно среди пустыни.Судьба – это [также] бешеный вихрь, несущийся над страной,Судьба – это пес, следующий за ним по пятам».

Это трудный, усложненный текст, да и интерпретация, предложенная Т. Якобсоном, далеко не однозначна. Прежде всего обращают на себя внимание страх и ненависть по отношению к предопределению, хотя страх перед божеством (как-никак Намтар – один из богов «страны, откуда нет возврата») не мешает употреблять «презрительные слова»: судьба сравнивается с псом, с грязной одеждой. Против судьбы нельзя бунтовать, но бранить ее и осыпать проклятиями можно. Эпитеты и сравнения в этой поэме напоминают те, что использовались по адресу злых демонов. Это и не удивительно. Намтар считался демоном, притом одним из самых жестоких, ведь он нес смерть.

Шумеры, вавилоняне и ассирийцы взирали на своих богов так, как слуги взирают на своих добрых хозяев: со смирением и страхом, но также с восхищением и любовью.

И для царей, и для общинников повиновение божественным приказам было величайшим из всех качеств, точно так же как служба богам была наиболее важной обязанностью. В то время как проведение различных празднеств и отправление сложных ритуалов культа были задачей жрецов, долгом каждого гражданина было посылать дары в храмы, присутствовать на главных религиозных церемониях, заботиться об умерших, молиться и получать наказания за грехи, а также соблюдать бесчисленные правила и табу, которые сопровождали почти каждый момент его жизни.

Благоразумный человек «боялся богов» и скрупулезно следовал их предписаниям. Сделать что-либо неугодное богам было не только глупо, но и греховно, а грех – как знает каждый – приносит на голову человека самые страшные наказания. Однако было бы неверно думать, что месопотамская религия – это чисто формальное дело, когда гимны и молитвы скрывают самые деликатные чувства и подавляют глубинные эмоции. Месопотамцы доверяли своим богам; они полагались на них, как дети полагаются на своих родителей; они разговаривали с ними, как со своими «истинными отцами и матерями», которые могли обижаться и наказывать, но которые могли также успокаивать и прощать.

Приношения, жертвы и соблюдение религиозных предписаний – это не все, чего требовали месопотамские боги от своих поклонников. Милость богов доставалась тем, кто вел «добропорядочную жизнь», кто был хорошим родителем, хорошим соседом, хорошим гражданином и кто демонстрировал свои добродетели – доброту и сострадание, правдивость и искренность, справедливость, уважение к закону и установленному порядку.