Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны - Сергей Войтиков Страница 60

19 декабря Бюро ЦК РКП(б) заслушало доклад Ф.Э. Дзержинского «… о заседании ВЧК, на котором было постановлено обратиться в ЦК о разрешении конфликта у Козловского с остальной коллегией». Таким образом, Дзержинский воспользовался своим членством в Центральном комитете для представления положения в выигрышном для ВЧК свете. Более того, Дзержинский осветил происходящее не как межведомственный конфликт, т. е. ВЧК versus НЮО РСФСР, а как внутренний для ВЧК конфликт. Состав участников заседания Бюро ЦК РКП(б) не известен, однако правка в текст протокола была внесена рукой Я.М. Свердлова. Очевидно, именно он и руководил заседанием Бюро, однако важно обратить внимание на тот факт, что победу в таком важном вопросе, каким была судьба ВЧК, одержал цековский блок В.И. Ленина и И.В. Сталина. Во-первых, ЦК предложил НКЮ РСФСР временно заменить М.Ю. Козловского «в качестве представителя Комиссариата в ВЧК до улаживания конфликта». Во-вторых, поручил разбор конфликта М.Ю. Козловского и Коллегии ВЧК И.В. Сталину. В-третьих и в главных, постановил прекратить развернувшуюся в печати дискуссию о ВЧК: «…на страницах партийной и советской печати не может иметь место злостная критика советских учреждений, как это имело место в некоторых статьях о деятельности ВЧК, работы которой протекают в особо тяжелых условиях». В столь категоричной формулировке явно прослеживается резкое ослабление позиций во власти Я.М. Свердлова и его сторонников. После принятия решения по вопросу о ВЧК в Бюро ЦК РКП(б) В.И. Ленину стало проще отстаивать свой карательно-репрессивный аппарат.

Назначенный для решения конфликта НКЮ с ВЧК И.В. Сталин, твердо отстаивая ленинские интересы в верхах, не ударил пальцем о палец, но М.Ю. Козловский не был намерен сдаваться. Начитавшись неправосудных приговоров и столкнувшись с безразличием членов Коллегии ВЧК к человеческим судьбам, он обратился к В.И. Ленину повторно, заявив: вот уже несколько дней, как он «сообщил Сталину, что я к его услугам», однако Сталин «медлил». Как заявил Козловский, если Сталин и беседовал с кем-либо о делах ВЧК, то, «по крайней мере», не с ним. Козловский лично прислал Сталину 8 дел, которые Козловский опротестовал в ВЧК. Все они свидетельствовали о том, «с каким легким багажом» чрезвычайка отправляла граждан «в лучший мир». Коль скоро «подобные дефекты» творились в центре, задавался вполне логичным вопросом Козловский — что же должно было происходить «на местах». Ответ как автор записки, так и ее адресат знали заранее — вакханалия террора: необоснованные аресты, конфискации и расстрелы; хорошо еще, когда не сведение старых счетов.

Наркомат юстиции РСФСР выработал проект декрета о ЧК и революционных трибуналах, который, с одной стороны, лишал ЧК права выносить решения по делам и обязывал передавать таковые трибуналам, а с другой — ускорял судопроизводство в трибуналах. Естественно, принятие такого документа было прямой постановкой карающего меча революции под контроль революционных трибуналов как чрезвычайных (как и самая ВЧК), но вместе с тем и судебных органов Советской России.

В свою очередь, 24 декабря 1918 г. Президиум ВЧК принял решение о командировании инспекционных групп в области и укреплении подразделений ЧК в уездах, автоматически делавшее чекистские органы независимыми от воли уездных советов и их исполкомов. Впрочем, система не могла заработать в одночасье. Отсутствие систематической работы местных ЧК компенсировалось аналогичным отсутствием действенной системы партийных и государственных органов, хотя Секретариат ЦК РКП(б) и обкомы, в первом случае, и НКВД РСФСР и его местные органы, во втором, продолжали активную работу в этом направлении, развернутую, по меньшей мере, на полгода ранее Всероссийской ЧК.

28 декабря Президиум ВЧК отклонил предложение Я.Х. Петерса о самостоятельности «тройки» в вынесении расстрельных приговоров «ввиду того, что Революционный трибунал не перешел в ведение ВЧК». Как раз в конце 1918 г. Я.М. Свердлов сдавал свои позиции, постепенно уступая власть основателю партии — очевидно, в связи с этим руководимая цекистом Ф.Э. Дзержинским ВЧК увидела просвет в конфликте с Ревтрибуналом при ВЦИК.

30 декабря, аккурат в день ленинского наступления на Я.М. Свердлова и Л.Д. Троцкого в Цека, Президиум ВЧК, предвкушая скорую победу, принял решение об упразднении Московской губернской ЧК и образовании для достижения этой отнюдь не благородной цели ликвидационной комиссии в составе пяти человек. Радикальное решение вопроса о Московской губернской ЧК сулило политические дивиденды не только руководству органов государственной безопасности, претендовавшему на карательное всевластие в столице и на прилегавших к ней территориях, но и лично В.И. Ленину, поскольку подрывало авторитет в партии председателя Мосгубисполкома Т.В. Сапронова как одного из видных левых коммунистов, с которыми вождю явно предстояло иметь дело и на Восьмом съезде РКП(б) тоже, тем более что на этот раз предполагалось решать вопрос не о Брестском мире, а о власти партии и государстве. Таким образом, ликвидация Московской губернской ЧК могла укрепить власть В.И. Ленина сразу с двух сторон. Правда, предполагался «своевременный] доклад об упразднении [Московской губернской ЧК на заседании] [Мос]губисполкома», о чем быстро прознало руководство Мосгубисполкома.

1 января 1919 г. своих бывших сторонников по левокоммунистической оппозиции, а именно Московский комитет РКП(б) и Мосгубисполком, интересы которого представлял МК, поддержал главный редактор газеты «Правда» Н.И. Бухарин, опубликовавший статью о необходимости замены ВЧК «правильно построенным революционным судом» или, в крайнем случае, подчинения комиссии «ряду связывающих общих норм» — с отказом от политики красного террора. Бухарин подчеркнул, что в противном случае чрезвычайные комиссии начнут «“выдумывать” для себя работу, т. е. вырождаться». Из тактичности по отношению к еще одному бывшему левому коммунисту — Ф.Э. Дзержинскому — Н.И. Бухарин не уточнил, что чрезвычайные комиссии уже стали выдумывать себе работу, «т. е. вырождаться».

«Железный Феликс», запаса стали в нервах которого было явно меньше, чем о том принято думать (всегда приятно подхватить шутку Л.Д. Троцкого), принимал все близко к сердцу: 6 февраля 1920 г., заслушав приветственное слово от младших товарищей, председатель ВЧК, растрогавшись, заявил: «Только та поддержка, которую я всегда имел со стороны товарищей, работающих в ЧК, только та поддержка и создала успех той работы, за которую не я, а вся ЧК была награждена Орденом Красного Знамени. Мы переживали тяжелые дни и месяцы, когда работали в одиночку, когда нас не понимали ни партия, ни другие советские органы, [когда] к нам относились свысока». И через пару минут признался: «Раньше […] нам некогда было разбираться в деталях, мы били в определенную точку и таким образом не раз расстраивали те органы, которые были призваны для воссоздания экономической жизни».

3 января 1919 г. вопрос о взаимоотношениях с ВЧК и ее местными органами был обсужден вначале Президиумом Мосгубисполкома, а затем и пленумом Мосгубисполкома. Президиум собрался в преддверии прибытия докладчика от ВЧК на заседание пленума Мосгубисполкома. Члены Президиума выработали максимум уступок: «Уездные и районные [ЧК] могут быть ликвидированы. Губернская [ЧК] не должна быть ликвидирована, на нее должна быть возложена посылка своих агентов в уезды, причем посылаемые агенты должны находиться при отделах Управления». На заседании пленума Мосгубисполкома доклад ВЧК «О ликвидации губ[ернской] ЧК» сделал «представитель ВЧК Краскин», перед фамилией которого в протоколе не поставили даже слово «т[оварищ]». Краскин, как сказано в протоколе, «…указывает, что вопрос о ликвидации Московской] губ[ернской] чрезвычайной] ком[иссии] был решен на 2-й Всероссийской конференции чрезвычайных] ком[иссий]». Самое по себе простое информирование Мосгубисполкома было вопиющей наглостью, но на этом второстепенный работник ВЧК не остановился, пояснив: «При решении этого вопроса конференция руководствовалась стремлением пресечь, с одной стороны, возникающую борьбу между существующими в одном месте несколькими однородными организациями: как, например, в Москве — ВЧК, [Московская] г[убернская] ЧК, МЧК и Московская у[ездная] ЧК и, с другой — экономией сил и средств. При том же при существовании ВЧК, МЧК и и [Московской] у[ездной] ЧК у [Московской] губ[ернской] ЧК не остается [п]оля (вместо этого слова в протоколе описка по Фрейду — “ноля”. — С.В.) деятельности и предлагает поэтому принять постановление (очевидно, в значении смириться. — С.В.) конференции о ликвидации [Московской] губ[ернской] ЧК». Стоит ли говорить о том, что члены Мосгубисполкома приняли решение 2-й Всероссийской конференции чрезвычайных комиссий — однако не к исполнению, как и полагало руководство ВЧК, направляя в Мосгубисполком никому не известного чекиста, а в штыки. Член Мосгубисполкома Иванов сразу припомнил «все [т]е препятствия, которые ставились [Мос]губисполкому при его стремлении создать орган контроля за деятельностью местных чрезвычайных комиссий». Член Мосгубисполкома Штернберг «поразился» доводам докладчика, прямо заявив: «Весь опыт говорит за то, что [ЧК] надо держать под тщательным контролем, т. к. за отсутствием такового контроля они превращаются в бандитские и мародерствующие организации». В бой вступила тяжелая артиллерия. Т.В. Сапронов констатировал, что «ВЧК настолько уже не считается с [Мос]губисполкомом, что не считает нужным представить более обоснованный доклад. Более того, задачей ВЧК [стала] не борьба с контрреволюцией, а [борьба] с [Мос]губисполкомом (курсив наш. — С.В.)». Свои обвинения Сапронов подкрепил «рядом фактов», среди которых фигурировали: «угрозы арестом, а также и арестов членов местных исполкомов без ведома [Мос]губисполкома, угрозы арестом при проведении в жизнь постановлений [Мос]губисполкома, провокационные действия местных ЧК в период их ответственности только перед ВЧК и т. д.»Сапронов подчеркнул, что «вся ответственность» возлагалась за происходящее в Московской губернии центральными властями на Мосгубисполком, а следовательно, «все органы», действовавшие на территории Московской] губ[ернии], должны быть его органами и перед ним ответственны, не исключая и чрезвычайные] ком[иссии]». Вполне резонное предложение Инессы Арманд — «в виду того, что ВЧК не предоставила доказательств и доводов, которые говорили бы за необходимость ликвидации [Московской] губ[ернской] ЧК», доклад ВЧК «не обсуждать» и перейти «к очередным делам» — представитель ВЧК Краскин принял, потребовав заключительного слова. Слово для ответа на критику ему предоставили, но вместо вдумчивого предложения Краскин начал свое «заключительное слово» словами, которые не свидетельствовали ни о его уважении к заслуженным членам партии, заседавшим в Мосгубисполкоме, ни о его тактичности в целом. В протокол заседания, первый и последний раз на всем протяжении текста, была внесена прямая речь: «Я думаю, что здесь сидят более или менее внимательные люди, которые могли бы понять…» За бестактностью Краскина последовал шквал возмущения: «Подымаются резкие протесты, — зафиксировано в протоколе. — Председатель призывает Краскина к порядку, тем не менее Краскин продолжает вести себя вызывающе и продолжает говорить (так в тексте, видимо, следует — дерзить. — Авт.). Его прерывают резкими протестами. Тов. Штернберг предлагает выразить самый резкий протест ВЧК против поведения ее представителя. Председатель (Т.В. Сапронов. — С.В.) заявляет Краскину, что он не дает ему слово и предлагает [товарищам] послать протест Президиуму ВЧК, довести до сведения [В]ЦИК (и, надо полагать, его председателя Я.М. Свердлова и члена Президиума Л.Б. Каменева как основных застрельщиков дискуссии о ВЧК. — С.В.) об оскорблении [Мос]губисполкома и удалить Краскина. Предложение принимается». Т.В. Сапронов попросил Краскина удалиться. Мосгубисполком для начала передал выработку «резолюциипротеста» в Бюро Московского окружного комитета РКП(б) как, во-первых, партийный, а не советский орган, а во-вторых, как в очаг оппозиции, в котором у председателя Мосгубисполкома Т.В. Сапронова были сильные связи. Затем Мосгубисполком поставил на голосование предложение члена президиума исполкома И.Ф. Арманд не принимать решение 2-й Всероссийской конференции чрезвычайных комиссий о ликвидации Московской губернской ЧК, которое, естественно, прошло. На заседании тут же составили и передали телефонограмму в Президиум ВЧК.