Елизавета Тюдор - Ольга Дмитриева Страница 60

Но с уходом Лейстера Рэли наследовал ему и как самому ненавидимому человеку в королевстве. Зависть оставалась слепой к его достоинствам, но чувствительной к новым и новым милостям королевы: она даровала ему доходную должность попечителя оловянных рудников в Девоне и Корнуолле, сделала лордом-лейтенантом Корнуолла и вице-адмиралом флота, подарила великолепное поместье — манор Шерборн, и позволила пользоваться прекрасным дворцом Дарэм-хаус в Лондоне — ее собственной резиденцией в былые годы. Слава Рэли как дуэлянта заставляла многих недоброжелателей прикусывать языки, но он знал, что нелюбим, и был готов дать суровую отповедь любому: «Я отвечу словами тем, кто хулит меня в лицо, а мой хвост достаточно силен, чтобы справиться с теми, кто злословит у меня за спиной».

Молодой придворный и талантливый поэт, крестник королевы Дж. Харрингтон написал на Рэли сатиру, где вывел его Паулусом, гордым и тщеславным со всемирно услужливым и пресмыкающимся перед государыней. «Он называет себя ее вассалом, ее созданием, но, именуя себя ее рабом, он превращается в нашего господина. Он получает все, что захочет, бесконтрольно, благодаря тому, что поет одну и ту же старую песенку — ре, ми, фа, соль». Молодой человек был не совсем прав: песенка Рэли вовсе не была такой однообразной. Непредсказуемый и переменчивый, как океан, он постоянно удивлял королеву новыми идеями и необычным, льстившим ей ухаживанием. Разве кто-нибудь другой из ее поклонников дарил ей вновь открытые земли и называл ее именем далекие колонии. Это благодаря ему, Уолтеру Рэли, и его брату, Хэмфри Гилберту, картографы вписали ее имя — Виргиния — в карты мира. Кто еще мог привезти ко двору экзотических индейцев и развлекать королеву и придворных рассказами о путешествиях в джунглях среди дикарей? С кем еще Елизавета могла почувствовать себя любопытной девочкой и рискнуть затянуться американским табаком? Рэли заставил ее сделать это, появившись при дворе, попыхивая трубкой и пуская кольца дыма. Закурив, к ужасу фрейлин, лепетавших, что неведомое зелье может убить ее, она предложила отведать табака и им. Через несколько лет уже весь английский двор усиленно дымил трубками, поражая иностранцев.

И все же, несмотря на явное первенство Рэли при дворе в 80-е годы, каким заблуждением было бы считать, что королева позволит ему стать монополистом ее щедрот. Она никогда не изменяла себе (мало кто до такой степени мог соответствовать ее девизу «Всегда та же») и не давала угаснуть надеждам других фаворитов — старых и новых, чтобы создать противовес Рэли, вернее, целую систему противовесов. Ложь нисколько ее не смущала. В 1585 году, когда двор путешествовал по стране и остановился на время в Крондоне у архиепископа Кентерберийского, Кристофер Хэттон почувствовал себя уязвленным из-за того, что Рэли отвели покои, на которые претендовал он сам. Хэттон выразил обиду молча и скорбно: послал королеве «узел верной любви» — причудливое символическое хитросплетение из золотых и серебряных шнуров. Королева поспешила заверить его через посыльного: «Она скорее согласилась бы увидеть его (Рэли) повешенным, чем сравнявшимся с Хэттоном». Можно побиться об заклад, что Рэли она говорила то же самое.

Лейстера тоже нельзя было сбрасывать со счетов, и, пока он был жив, они с Рэли усиленно поддерживали видимость хороших отношений, часто вместе объединяясь против общего политического противника — лорда Берли. Старый сэр Уильям по-прежнему был правой рукой королевы во всем, что касалось государственных дел, и поскольку фавориты знали, что их королева не принадлежит к числу женщин, чье внимание можно долго удерживать одними сонетами и лестью, им приходилось постоянно доказывать свою компетентность в политике и государственном управлении: они заседали в Совете, воевали за нее на суше и на море, и тень соперника за спиной порождала невиданное рвение. Фавориты-противники были накрепко скованы одной цепью. Когда Лейстер отправился командовать английской армией в Нидерланды, он не захотел оставлять Рэли за спиной, тот, в свою очередь, стремился за графом, ревнуя к его будущей военной славе. Но королева не отпустила сэра Уолтера от себя: она не могла лишиться сразу двух любимцев. Казалось, для Рэли настал миг торжества, когда разгорелся скандал из-за принятия Лейстером титула верховного правителя Нидерландов. Однако гнев Елизаветы скоро утих, и Рэли не без внутреннего сожаления поспешил заверить Лейстера, что всегда был его преданным другом и адвокатом перед королевой. Он писал: «Королева очень хорошо расположена к Вам и, слава Богу, успокоилась, и Вы снова ее “милый Робин”».