Опричники Сталина - Алексей Тепляков Страница 60

Довелось Миронову принять самое активное участие и в советизации Чечни. В 1923 г. фактический контроль за территорией Чечни, особенно за горной ее частью, находился у вооруженных повстанческих отрядов, руководимых имамами. В апреле 1923 г. Миронов, работавший начальником Восточного отдела в полпредстве ГПУ по Юго-Востоку России, состояние Чечни характеризовал как анархию, сочетавшуюся с ростом шариатских тенденций и отсутствием советских аппаратов на местах. Религиозность населения доходила до «состояния экстаза, что видно по повальному выполнению по ночам религиозного танца «зюкри» (ныне он именуется зикр — А.Т.), а «наличие шариатских обрядов, судов и объединения, состоявшегося между шейхами Гоцинским, Алимитаевым, Ансалтинским и Белоходжи, образовавшими своего рода «Высший шариатский Совет»… означало подготовку к газавату».

По мнению чекиста, «участие Гоцинского и Белоходжи несомненно означает начало политической авантюры, подготовку к активным вооруженным выступлениям. …Если в других областях нежелательно и опасно делать ставку на национальную интеллигенцию, то в Чечне это абсолютно необходимо, ибо всюду мы имеем хоть какую-нибудь советскую и партийную силу, а в Чечне никакой, и последнее время самое существенное — это то, что умиротворение Чечни и частичная советизация возможны лишь по ослаблении шариатского процесса…»

Миронов весьма точно указывал, что «спокойствие всего Северного Кавказа зависит от спокойствия Чечни и что наблюдаемый у нас на Северном Кавказе рост религиозности (обусловленный неразрешённостью ряда социально-экономических вопросов) чрезвычайно опасен, так как в истории зафиксировано, что вооружённому восстанию горцев всегда предшествовал сильный подъём религиозных настроений».

Вскоре Миронов дослужился до поста начальника Чечено-Грозненского облотдела ОГПУ. Ситуация в регионе оставалась очень острой, о чём, в частности, свидетельствовал чекистский обзор политического состояния СССР за декабрь 1924 г.: «На Северном Кавказе многочисленные грабежи и угоны скота не прекращаются. Наиболее остро вопрос стоит в Дагестане и Чечне, где к отмеченным явлениям присоединяются случаи кровничества и вооружённых столкновений. Почти каждый более или менее крупный конфликт оканчивается перестрелкой и влечет за собой сильное обострение взаимоотношений в дальнейшем. В Чечне в последнее время начал развиваться новый вид бандитизма — увод в плен людей с целью получения выкупа» ^[216]. Серьезного результата удалось достичь только в 1925 году, во время чекистской операции (совместно с армейскими частями) по разоружению чеченского населения.

Миронов принял активнейшее участие в подавлении выступлений непокорных горцев. Война в горах была непростой. Миронов рассказывал Агнессе, что как-то раз один из чеченцев-проводников завел чекистский отряд в безнадёжное ущелье, где мироновцев чуть было всех не перестреляли. Уйдя от засады, Миронов лично допросил того горца-проводника, а потом застрелил его. Этот урок помог чекисту: вскоре он сам загнал лидера повстанцев легендарного имама Н. Гоцинского — помещика и ученого-арабиста, воевавшего с Советами с 1918 г. — в похожее ущелье и вынудил сдаться. Точнее, под страхом беспощадных репрессий Гоцинского выдали свои же. Миронов за его пленение и другие заслуги получил второй орден Красного Знамени (в 1930 г.); имама же без суда расстреляли по постановлению полпредства ОГПУ по Северо-Кавказскому краю от 28 сентября 1925 г ^[217].

С 1925 г. Миронов руководил Владикавказским окружным отделом ОГПУ, а в 1928–1931 гг. — Кубанским окротделом-оперсектором ОГПУ. В этих хорошо знакомых местах ему, надо полагать, было психологически несложно проводить «раскулачивание» зажиточных кубанцев. Потом были казахские степи. В Казахстане Миронов работал заместителем у полпреда, распутного вдовца и пьяницы В. А. Каруцкого, и от греха подальше забирал жену во время командировок с собой. Страшные картины повального голода мало трогали закалённого чекиста; его быт был налажен отлично, трупы в брошенных жилищах казались неизбежной платой за перевод отсталых кочевников на оседлость. Миронов проводил досуг с любимой женой, возился с приемной дочкой (своих детей у них не было и роль дочери выполняла племянница Аги), увлечённо играл в шахматы, карты и бильярд, обожая выигрывать ^[218].

После захолустного Казахстана был такой же голодный, но тёплый Днепропетровск, где Миронов в 1933–1936 гг. возглавлял сначала областной отдел ГПУ, а затем — облуправление НКВД. Переезд на Украину сопровождался запутанной ведомственной интригой. По мнению В. А. Золотарёва, снятие успешного начальника Днепропетровского облотдела ГПУ Я. К. Крауклиса, возможно, было связано с желанием обновления аппарата новым секретарём обкома М. М. Хатаевичем (будущим вторым секретарём ЦК компартии Украины), который был крайне властной личностью и явно желал, чтобы в «его» ГПУ прислали нового человека.

В июле 1933 г. по каким-то причинам лишился должности полпред по Нижне-Волжскому краю П. Г. Рудь, ранее занимавший пост замполпреда ОГПУ по Северо-Кавказскому краю. Хатаевич, знавший Рудя, пригласил его в Днепропетровск, Политбюро ЦК КП (б) У 17 августа утвердило последнего в должности, но чекист пробыл начальником облотдела всего несколько дней. Неожиданно отозванный в Москву, Рудь был выведен за штат и несколько месяцев работал в Переселенческом комитете при ЦИК СССР, после чего загадочным образом оказался возвращён в ОГПУ. Учитывая, что Миронов много лет работал под началом Рудя, логично предположить, что он стал его креатурой, принятой Хатаевичем. Да и сам Миронов, единственный из всех чекистов Украины имевший целых два ордена Красного Знамени, мог показаться верхам подходящей кандидатурой на ответственную должность.

Новый начальник прихватил с собой считанных казахстанцев (например, В. И. Окруя, назначенного начальником всего лишь Запорожского горотдела НКВД) и на три года обосновался в Днепропетровске, опираясь на местные кадры. Его заместителем был А. В. Сапир, начальниками основных отделов — М. И. Говлич, М. Я. Кларов-Соловейчик, И. М. Красков, А. М. Ратынский. Племянник Миронова запомнил выделенный начальнику облотдела старинный двухэтажный особняк со множеством комнат на втором этаже, туалетами и ванными в каждом крыле, кинозалом и бильярдной ^[219].

Ситуация в пожираемой голодом Украине напоминала казахстанскую. К марту 1933 г. в плодородной Днепропетровской области, по чекистским данным, 1.700 чел. умерли, а 16 тыс. — опухли от голода. Местные чекисты в разговорах между собой без обиняков (как начальник СПО Говлич и его подчинённые) обвиняли партийное руководство в голоде и хозяйственных неурядицах, задавая себе вопрос, не находивший ответа: «Куда это всё идёт?» ^[220]